– Видите? Дата! Этой вашей… как её?

– Виолетте, – подсказывает, следя за мной, слегка прищурившись.

– Да, Виолетте! – морщусь при упоминании этого имени, а Руслан поднимается на ноги. Не сводит с меня взгляда, но почему-то отходит подальше. – Так вот, Виолетте этой двадцать три, понимаете? Двадцать три, да… а мне? Мне девятнадцать!

Руслан.

Кира хохочет, как полоумная, а я снова смотрю в экран телефона. Похоже, я скоро настолько хорошо выучу данные этой Виолетты, что в самом глубоком маразме не забуду.

Действительно, двадцать три года.

– Когда у тебя День рождения? – спрашиваю, а прекратившая заливаться хохотом Кира легко вскакивает с пола.

– Семнадцатого июля. Двадцать исполнится. А у этой… – широкий жест рукой, словно весь мир хочет объять. – У неё первого декабря. И года разные.

Разозлившись, бросаю телефон через всю комнату, и он мягко приземляется на диван. Всё, надоел весь этот пиздец.

Приехал, называется, с невестой брата познакомиться.

– Но я всё ещё не понял, почему вы так похожи. Плевать на паспорт, на даты эти. Внешность!

Но я не жду от Киры ответа. Мне нужно остаться одному, нужно подумать. Машинально отмечаю, что Егор застрял в магазине и что-то не торопится обратно. Но у меня не осталось сил о нём беспокоиться сейчас. Артём прав: Егор не маленький, хватит его опекать.

Направляюсь в кухню, и чем дальше я от Киры, тем легче мне становится. Открываю холодильник, а все его полки буквально ломятся от еды: салаты, колбасы, сыр, какие-то соленья, которых в этот доме отродясь не было, кастрюлька с гуляшом, котлеты – и это лишь то, до чего дотягиваюсь взглядом, а в недрах ещё дохрена разного. Продуктов в разной степени готовности так много, что я невольно усмехаюсь. Это точно не Егора шедевры – мой брательник яичницу пожарить не может без риска спалить к чёртовой бабушке половину района. И не заказанное из ресторана. Значит, Кира. Это же сколько она часов угрохала на вот это всё?

Честно, почему-то думал, что современным девам в девятнадцать лет интереснее клубы и вечеринки, а не рецепты борща и выпекание пирогов. Пока сидели за столом, и она метала на мою тарелку одно блюдо за другим, было не до осознания масштабов её кулинарного подвига – вообще ни о чём путном думать не мог, а сейчас оценил и, чёрт его, восхищён.

Мой желудок всё ещё полон, но пить хочется. Потому достаю пластиковую бутылку, на которой жирным маркером выведено витиеватое: "Клюквенный морс". М-м-м, витамины. Откручиваю ярко-голубую крышку, но пить не тороплюсь. Мало ли. С подозрением принюхиваюсь, но пахнет, как в детстве – ягодами и первыми морозами.

Ладно, риск – дело благородное. Вряд ли меня способен уложить на лопатки чёртов морс. Потому делаю глоток и… не могу остановиться. Вкусно же, мать его, вкусно!

– Жажда замучила? – слышу за спиной и чуть было не захлёбываюсь от неожиданности. Кашляю, утираю слёзы, но никто не спешит хлопать меня по спине, помогая.

– Вкусный морс, – говорю, когда меня отпускает, и убираю бутылку в холодильник.

А Кира стоит в дверях, переминаясь с ноги на ногу, и смотрит куда угодно, только не на меня. Она будто бы здесь и одновременно где-то далеко.

– Егор трубку не берёт, – заявляет, игнорируя мой комплимент напитку. – Я пять раз ему звонила.

Сжимаю пальцами виски, закрываю глаза, а мозг лихорадочно обрабатывает информацию. Егор поехал в магазин, но должен был уже давно вернуться. И уж точно не игнорировать звонки своей невесты.

– Может, он за рулём? – выдаю самую безопасную версию, но Кира отметает её взмахом руки.

– Нет, он всегда с гарнитурой. Даже за рулём отвечает. – В голосе искреннее волнение, но на меня всё-таки старается не смотреть. – Егор говорил, что это вы его к этому приучили.