Я улыбнулась мальчишке, сделав вид, что не услышала последнего предложения:

– Теперь я поняла, почему контрабандисты называют себя кротами. Я-то думала, это потому, что они что хочешь нарыть могут. А оказывается, они в норах живут.

Бусык звонко расхохотался.

– Ага, – заявил он, – мой батька однажды целый год в ходах провел. Только это его не спасло, – он внезапно стал мрачным и горько вздохнул, – как вышел, так его и…

Он не договорил, замолчал, нахмурившись, но я поняла:

– Мне очень жаль…

Мальчишка дернул плечом… то ли, сказав, мол, понял, то ли огрызнувшись, мол, не нуждаюсь в ваших соболезнованиях. И от этого мне стало еще больнее… сразу бросились в глаза довольно ветхая рубашонка, дырка на штанах, в которой при каждом шаге мелькала белая, острая коленка. А еще я вспомнила его радость тогда, когда я при прошлой встрече дала ему несколько гринок. И свои мысли о том, что это мог быть Лушка…

И я снова сделала это. Даже как-то мыслей не появилось, что можно сделать вид, будто все это меня не касается.

– Бусык, – я поймала его за плечо и развернула к себе, – хочешь я заберу тебя к себе? Будешь жить с моим сыном… он хороший, вы подружитесь.

Мальчишка опустил голову, чтобы я не видела его лица и, кажется, плакал.

– Нет, – мотнул он головой и вытер заслезившиеся глаза рукавом. – Я с мамкой живу. А с Лушкой мы и так дружим. Мы с ним часто по ходам в Нижний город сбегаем… ой! – он вскинул на меня испуганный взгляд. И затараторил, – тетька Елька! Вы только Лушку не ругайте. Он же всегда только после уроков уходит. И дядьке Жерену не говорите, пожалуйста! А то он уже обещался мамке нажаловаться. А она меня запрет! Она знаете какая строгая?! Ее папка ужасть как боялся. И даже дядька Жерен боится! Хотя она младшая сестра.

– Ты племянник Жерена?! – удивилась я, старательно рассматривая лицо мальчишки, покрытое грязными разводами. Ну, должно же быть что-то похожее?

– Ну, да, – кивнул он, умоляюще глядя на меня, – они с мамкой моей – двойники. Только мамка моя второй родилась, младшей.

Теперь я тоже ничего не понимала…

– Так почему же ты в таком виде? Ну, босой и грязный? – удивленно спросила я. Как-то не верилось мне, что Жерен мог бы бросить сына своей сестры в таком состоянии.

– Так я же на задании! – засиял мальчишка и гордо добавил, – дядька Жерен сказал, что нужен надежный человек, которому он может доверять. И лучше меня никто не справится! Тем более, папка мой из кротов, и я батины ходы, как свои пять пальцев знаю. Поэтому мне дядька Жерен и доверил вас до Среднего города под землей довести. По земле вы бы не дошли. Поймали бы вас.

Гордый Бусык взглянул на меня свысока.

Ходы контрабандистов вывели нас на окраины Среднего города. Мы поднялись по лестнице, прямо посреди подземного коридора, и оказались в доме небогатого лавочника. Семья была дома, но наше появление из тайного хода, который находился под столом на кухне, они как будто бы не заметили. Как сидели и ужинали, так даже глазом не моргнули, когда прямо им в ноги вылезли мы с Бусыком.

Я заподозрила, что тут замешана какая-то Древняя магия, скрывающая нас от их взгляда, но Бусык пояснил, среди контрабандистов существует закон: если в вашем доме из тайного хода вылезли какие-то люди, то вы должны сделать вид, что они невидимы.

Закон соблюдали так истово, что появление чужаков в своем доме на самом деле выпадало из поля зрения и из памяти. Каждый контрабандист знал, в следующий раз именно он может вылезти из сундука в чужом доме.

– Когда я был маленький, – важно заметил Бусык, – у нас дома из ходов однажды так много людей вышло, что они в доме все полы затоптали. Мы с мамкой их даже не увидели. Только мамка потом ругалась сильно, мол, ходют и ходют, полы из-за них перемывать надо.