Анни рядом не было, а ее заливистый смех слышался в гостиной. Улыбнулась, как хорошо, что дочка со мной. Еще бы забрать Лушку. Сердце уже привычно кольнула. Я чувствовала себя виноватой, перед сыном. Но я должна была оставить его, ради будущего.

Накинула халат, поданной горничной с улыбкой, внезапно чем-то напомнившей мне Ариту, которая прислуживала мне в королевском замке. Хотя внешне они были совсем разные, Арита была похожа на прежнюю меня, а эта горничная выглядела гораздо старше, была немного полноватой, смуглой и темноволосой. Наверное, она такая же умелая и опытная, как Арита. И именно это сходство я и уловила.

- Мама, - радостно закричала Анни, когда я вышла в гостиную. Она подбежала ко мне и запрокинув голову заглянула в глаза, - а можно Катрила будет жить со мной? Пожалуйста...

Катрила, та самая девчонка, которая вчера мелькнула с подносом, сидела на корточках на ковре, держа в руках тряпичную куклу, и смотрела на меня огромными испуганными глазами. Худенькая, русоволосая, большеглазая, чем-то неуловимо похожая на маленького олененка, который пригнулся и прижался к земле, готовясь сбежать от опасности.

- Анни, я не думаю, что это хорошая идея, - нахмурилась я. Опять мои дети взялись за старое, мелькнула мысль, подбирают брошенных людей. - Ты же знаешь, скоро мы отсюда уедем. И вряд ли нам позволят забрать Катрилу с собой. Тем более, она из Абрегории... И у нее там родные и близкие...

- Ваша светлость, - за моей спиной, не показываясь на глаза, заговорила горничная, - сирота она. И отец и мать казнили, когда девчонке и пяти лет не исполнилось. Ежели заберете, мы, - она на мгновение замолчала, словно затрудняясь как обозначить это «мы», - все вам благодарны будем.

В глазах девчонки вспыхнула, но тут же погасла надежда. Я не собиралась вешать на себя еще одну обузу. Но... что-то свербело в груди, не давая просто пойти завтракать и забыть про девчонку. Тревожность какая-то. Вроде занозки, которую не видно, а покоя от нее не будет, пока не вытянешь. И я повернулась к горничной. Только она могла объяснить мне, что не так с этой девчонкой, и с этой просьбой.

- Рассказывай, - приказала я ей, усаживаясь на диван перед столиком, на котором стоял поднос с завтраком.

И горничная, кинувшись наливать мне чай из тяжелого глиняного чайника, стоявшего на низкой курительнице, в которой лежали угли, затараторила:

- Да, что ж рассказывать-то, ваша светлость. Сиротой же она осталась. Защиты у девчонки нет. Мы-то ее, конечно, как можем прячем, с собой таскаем. Да только мы-то люди подневольные, коли господа прикажут, так и уйти придется, да девчонку оставить.

Я нахмурилась. Взяла чашку, глотнула непривычно терпкую горечь крепкого настоявшегося чая... все же взвар мне нравится больше. А вот традиционные абрегоринаские булочки-спиральки с медом и пряностями в прошлом я очень любила. И сейчас, предвкушая, выбрала ту, которая была полита медом обильнее всего. Кивнула горничной, прежде чем откусить.

- Ничего не поняла. Поясни. - пряная сладость окутала язык, перебивая горечь чая. Я должна была признать, с взваром совсем не то. Абрегорианский чай идеально подходит к абрегорианским булочкам.

- Ну, - горничная вздохнула, - сирота девчонка, отца-матери нет. Наши-то дочери по комнатам сидят, на люди не показываются. А Катрила работать должна. Ее-то кормить-одевать некому. Я хотела ее к себе забрать, да герцог Форент не позволил... Отец ее стражником служил, а мать горничной в ваших девичьих покоях была. Когда вы бежали, она вас из посольства вывела, а он пропустил. Вот герцог Форент и того... их обоих, - вздохнула она, - а девчонку работать заставил. И помогать запретил... А как она подрастать стала, так мужики на нее заглядываться стали, вслед посвистывать. Пока-то еще не трогают, а вот как первую кровь уронит, так... - она не договорила. Замолчала и отвернулась. - Не принято ж у нас, чтоб приличные девицы перед мужчинами крутились... а коли крутиться, значит неприличная...