Мы осторожно поднялись наверх. Стянув варежку, я нащупала пальцами замочную скважину. Лучнного света было недостаточно, чтобы увидеть бороздки в отверстии, и ключ удалось вставить только со второй попытки. Сердце бухало в груди от волнения. Прямо сейчас я увижу то, ради чего так рискнула. Надеюсь, мне хватит денег, чтобы привести здесь все в более менее приличный вид.

Ключ нехотя, со скрежетом повернулся в замке. Тяжелая деревянная дверь открылась сама, с ужасающим скрипом, который прозвучал необычайно громко. Почему-то сразу вспомнилось, что отец Ирхи повесился прямо там... в темноте... Стало жутко.

- Ирха, - громкий шепот Лушки напугал до икоты, - а твой папка до сих пор там?

- Нет, конечно, - весело фыркнула Ирха. Прошла вперед, отодвинув меня в сторону, и смело вошла в темное нутро старой харчевни. - Не бойтесь, я сейчас свечи зажгу!

Я поняла, не только мне было страшно. Мы все невольно замерли перед темным провалом. Это позволило справиться со страхом и я вошла в харчевню, не дожидаясь, когда Ирха запалит свечи.

Внутри оказалось совсем не так темно. Лунный свет спокойно лился в два больших окна, освещая квадраты на деревянном полу, покрытом лохмотьями грязной, старой соломы. Массивные столы и лавки, расставленные ровными рядами, чернели в серебристых лучах света, сливаясь с густой тьмой в углах комнаты.

Ирха добралась до барной стойки, погремела ящиками в поисках свечей и огнива, и шепотом ругаясь на отсыревший трут, с третьей попытки развела огонь.

Пламя свечи медленно и неохотно разгорелось, освещая деревянные прилавок бара. Трут, как и все вокруг, отсырел. Все же оставить зимой без регулярной топки деревянный дом не самая лучшая идея. Я поежилась, сырой холод проникал под тулуп, отчего казалось, что здесь, внутри холоднее, чем на улице.

- А у тебя тут ничего, - незаметно подошла Селеса, - не как у Идена, конечно, но прилично...

И она была права. Если не принимать во внимание пыль и грязь, харчевня внутри выглядела гораздо приличнее, чем снаружи. Высокие потолки, обитые деревянными плашками стены, крепкая мебель, барная стойка из потемневшего от времени дуба, за которой пряталась дверь на кухню.

Там тоже все было привычно. Почти точно так же, как в той харчевне, в которой я работала: место для хранения продуктов, для готовки, для мытья посуды. И даже бочка для воды, кажется, почти родная. Такая же огромная и тяжелая. И сухая. Только на дне небольшая клякса льда.

- Я всю воду вычерпала перед тем как уехать, - пояснила Ирха, - а то лопнула бы... А так ничего, нормально. Крепкая бочка, папка ее всего пару лет назад менял. До того, как Ильха заболел...

Селеса опытным взглядом осмотрела кухню и осталась довольна:

- Елька, тут тоже все отлично. Чуток посуды докупить, кое-какие горшки старые стали, полопались, а так ничего. И печь хорошая, ежели не дымит, то прям завтра можно начинать готовить.

- Не дымит, - мотнула головой Ирха. - Мы до последнего ее топили. От этой печи второй этаж греется, где мы жили... А ты, Елька, сюда переезжать-то будешь?

Я пожала плечами. Об этом я подумать еще не успела.

- Не будет, - вместо меня ответила Селеса, - тут недалеко совсем. А детям незачем при харчевне жить, на пьяных мужиков смотреть.

В это была логика. И я кивнула, соглашаясь. И, правда, не нужны нам пьяные мужики. Мы сейчас так хорошо обжились своим очень узким кругом. Я начала учить Лушку и Анни этикету. Ну, и что что девочки всего год с небольшим, эта наука никогда не бывает лишней. Вопреки словам о том, что он ничего не помнит, Лушка втянулся очень быстро. Для него этикет был нормой, впитанной с молоком матери... ну, то есть кормилицы. И для Анни теперь тоже будет так.