Я мысленно выругалась. Вот ведь, дед бесстыжий. Закон ему не закон, придумал свои правила и живет, как хочет, на экономику целой страны влияние оказывает. Но я решила, что сдаваться не буду. Сложила свои работы обратно в котомку, из кабинета вышла и пошла вдоль коридора все двери подряд открывать. Комнаты пустовали.

На третьей мне повезло. В кабинете сидел и о чем-то мечтал бледный, болезненный толстячок. На мою просьбу подсказать, где здесь гильдия вязальщиц, буркнул, что как раз напротив. Поблагодарив мужчину, я постучала в нужную дверь и, дождавшись разрешения, вошла в кабинет. Точно такой же, как у секретаря. Там тоже стоял стол, для представителя гильдии, шкаф с документами, деревянная скамья для посетителей. Но было и отличие. В углу, рядом с окном, располагалось небольшое креслице, в котором сидела сухая и сморщенная, как финик старуха.

Она что-то вязала, стуча деревянными спицами и подслеповато щуря глаза в полумраке.

- Что надо? - прокаркала она, не отрываясь от вязания и продолжая шепотом считать петли.

- Я хотела бы вступить в гильдию и выкупить патент, - засияла я ярче горящих свечей в коротком подсвечнике. И затараторила, вынимая из котомки свои работы, - меня учила вязать бабушка. Она любила придумывать свои узоры, такие еще никто не вяжет...

- Чьих будешь? - бабка даже не повернула голову, как будто бы я ей на стол не уникальные образцы выложила, а необработанную шерсть.

- Ничьих, - буркнула, понимая, что и старуху в первую очередь интересует моя принадлежность к династии мастеровых, - сама по себе. Я талант, - заявила. Терять-то уже нечего. Либо пан, либо пропала. - Уникум. Посмотрите на мои узоры.

- Таким талантам, - фыркнула бабка, - гринка цена в ярмарочный день. Так, девочка, серьезные дела не делаются. Прежде чем дверь в гильдию с ноги открывать, учиться надо. Иди-ка ты в ученицы к мастеру попросись. А коли возьмет, так работай старательно. И через несколько лет, глядишь, за сына замуж выйдешь, в семью войдешь... тогда и приходи. А пока некогда мне. Закрой дверь с другой стороны!

Я сжала кулаки, чувствуя, как поднимается злость. Молодых мастеров им не хватает! Как же! Сидят эти старые хрычи на своих местах, и никого не пускают. Как при таком подходе ремесла развиваться будут? Не зря нас Абергорианская империя обскакала. Там-то, небось, нет таких преград для молодых талантов. Ну, погодите... как только верну трон Фиодору, сразу вашим гадюшником займусь. Разгоню всех к такой-то матери!

Было так обидно, что в уголках глаз закипели злые слезы. Я прикусила губу, чтобы не заплакать на радость гадкой старухе, и снова принялась складывать образцы в свою котомку. Неожиданно бабка отмерла и посмотрела на меня:

- Ты работы-то свои оставь, - махнула рукой. - Гляну я потом, что ты там спицами наковыряла.

- Ага! - зашипела я, - Щаз! Как же! Ищите дураков в другом месте...

И, закинув последний носок, повесила котомку на плечо и вышла из кабинета.

Я бежала по улицам в сторону ворот. От слез, которые сами текли и текли из глаз, все вокруг расплывалось, но злость вела меня лучше любого компаса. Когда подходила к воротам, увидела там того же самого стражника, который впустил меня утром. И мне сильно не хотелось выглядеть перед ним неудачницей. Я вытерла слезы, высморкалась, и задрав нос в небо, прошла мимо него.

- Ну, как, Елька? - улыбнулся он, - получилось?

- Я сама не захотела с ними работать! - растянула я губы в искусственной улыбке.

- Ну-ну, - беззлобно фыркнул стражник, - я на воротах полвека стою. Знаешь, сколько таких, как ты мимо меня проходило. Да, только в гильдию всегда своих брали. Сказали, небось, иди к мастерам, учись, а будешь стараться, так в семью примут? Да только врут. Женятся они тоже на своих. А такие дурехи, как ты, у них всю жизнь за тарелку супа работают. Выходцам из Нижнего города не видать патента гильдейского, как своих собственных ушей... У вас только харчевни защиту гильдий имеют... ну, и воры...