Я покосилась на лестницу, ведущую наверх, но все же решила не поворачивать назад, зайдя так далеко. Поэтому двинулась вперед, стараясь не расплескивать воду, чтобы она не воняла еще сильнее, да и лишний шум создавать не хотелось. Однако стоило мне сделать три шага, как тритон понял голову и устремил на меня хищный взгляд темный, как грозовая туча, глаз.

Я замерла, пытаясь понять, боюсь ли я этого взгляда, или он кажется мне притягательным. Лицо морской твари напоминало изображения богов в старинных книгах тех времен, когда люди еще верили, что боги на них хоть немного похожи: тонкие, изящные черты, светлая кожа без единого изъяна, но взгляд холодный и глубокий, как морская бездна.

Я сглотнула, не зная, с чего начать разговор.

– Что обычно едят сирены и тритоны? – спросила я, не придумав ничего лучше.

Некоторое время пленник сидел без движения, продолжая гипнотизировать меня взглядом. Потом его губы растянулись в едкой ухмылке, обнажая острые клыки, и тритон кивнул в сторону юнги. Тот, будто что-то почувствовав, застонал во мне и перевернулся на другой бок, кладя руки так, чтобы тусклый свет лампы не падал на лицо.

Сначала я хотела возмутится тому, с каким удовольствием тритон демонстрировал кровожадные наклонности, но тут же прикусила язык, осознав, как мне повезло: обитатель глубин понимал меня и мог отвечать на мои вопросы, пусть я и не была уверена в его честности. Он ведь мог и вообще ничего не говорить.

Вместо того, чтобы злиться, я только покачала головой и сделала еще один шаг к тритону. Он оскалился и подтянул хвост ближе к телу. Я успела заметить, что чешуя на нем, еще недавно гладкая и блестящая, теперь вздыбилась и поблекла, обнажая сероватое мясо.

Пришлось остановиться, чтобы лишний раз не пугать пленника. Убедившись, что света достаточно и тритон может меня видеть, я покачала головой и, сделав над собой усилие, беззаботно усмехнулась.

– Не верю, – увидев широкую улыбку на моем лицо, тритон удивился настолько, что перестал скалиться в ответ. – Если люди – основная еда подводных жителей, то вы, бедняги, должны были умереть с голоду еще в те времена, когда мы не научились бороздить моря.

Тритон оценивающе оглядел меня, фыркнул и отвернулся. Ага, значит признает, что не человечина! Надо закрепить успех.

– Не в моих интересах пытать тебя или морить голодом. Если дашь знать, какую еду предпочитаешь, я смогу накормить тебя, – я старалась говорить спокойно, чтобы убедить пленника в своей лояльности, и постепенно приближалась к нему.

Казалось, что он не возражал, и я сделала еще несколько шагов вперед надежде. Я думала, что все еще остаюсь на безопасной дистанции, но тритон вдруг дернулся, взметнулся вверх и ударил меня хвостом в живот. Я отлетела назад и приложилась головой то ли о балку, то ли о бочку. В ушах раздался противный звон.Я удивилась, но за Эмилем все же последовала. Прежде меня никогда не допускали до мероприятий на корабле, будь то голосование по общему вопросу, чья-то дуэль или отправление покойников в последнее плавание. Моряцких праздников же я избегала сама: приходить на них мне не воспрещалось, но я видела, как неловко чувствуют себя матросы в моем присутствии, как скованны становятся их движения и сдержанны слова.

Но этой ночью я меньше всего походила на себя саму: волосы собраны под платок, мешковатые штаны болтаются на ногах, ветер трепет полы серой рубахи. В общем, я как никогда сливалась с командой. Тот факт, что мои ноги не прикрыты слоями юбки, все еще смущал, я даже малодушно подумала, что лучше спуститься в каюту и переодеться во что-то поприличнее, но быстро отказалась от этой идеи: в своих платьях я снова буду выделяться.