– Ну, давайте я вам штраф заплачу, – обречённо просит он ей вдогонку, – или сразу два, только не выгоняйте меня из троллейбуса.

Она же не отвечает, лишь что-то продолжает бубнить себе под нос, медленно удаляясь в другой конец салона.

«Ни за что не стану выходить, – решает про себя Стариков, – будь что будет, пусть хоть арестовывают. Не люди они, что ли?»

Сегодня он на всё готов, ничего-то ему не страшно, лишь бы быстрей оказаться дома. После безвылазного бдения в морях и походах в течение последнего месяца ему – о чудо! – на завтра дали первый настоящий выходной день…

(Выходным на флоте, как и во всех, наверное, структурах с ненормированным рабочим днём, считается день, когда с утра не нужно идти на подъём флага, хотя это вовсе не значит, что уже через час или к обеду не призовут дела насущные. А посему все моряки хорошо известное правило «мёртвого часа» (послеобеденного отдыха): «…если хочешь спать в уюте, спать ложись в чужой каюте!..» – без лишних раздумий переносят и на свой выходной. А что это значит?.. Да всё просто: с утра пораньше всей семьёй нужно срочно куда-нибудь из дома убежать, улететь, уехать, благо никаких сотовых телефонов тогда ещё и в помине-то не было, а от посыльного в немаленьком портовом городе можно до времени и схорониться.)

…который просто не может быть ничем омрачён.

И что интересно, сразу после этой мысли к Вселенной Феликсу просто неимоверно начинает везти: бабуля неожиданно окажется человеком, хотя и пристыдила его на весь троллейбус и ничего не ответила на его мольбу, но ни требовать штрафа, ни выгонять его из троллейбуса не станет. В результате уже через сорок минут он благополучно в самом приподнятом настроении доберётся до их с женой новой квартиры.

И теперь впереди у них, если с везением так и дальше дело пойдёт, почти целых тридцать шесть часов в собственном распоряжении.

Такое событие нужно срочно отпраздновать. К тому ж и новоселье-то, не считая, конечно, накрытой лейтенантом на скорую руку «поляны» для «смазки дела» в столовой дивизиона в день получения ключей от новенькой квартиры, они ещё не отмечали. Ну а раз так, то решено: чуть свет, он с женой уже на остановке троллейбуса, где первым делом, помня вчерашний урок, Стариков встаёт в длиннющую очередь в ларёк «Союзпечати» – свежая пресса всегда нарасхват! – за пачкой проездных билетов. Тут все равны, все безропотно и чинно стоят в очереди, не обращая внимания на подходящие один за другим автобусы и троллейбусы.

До центра старого города, в отличие от Минной гавани, тут недалеко, весь транспорт идёт вокруг башен старой крепости, куда они и решаются сегодня отправиться на экскурсию. За прошедший год там приходилось бывать лишь на бегу, проездом, по делам службы либо в культпоходах с моряками. Другое дело теперь, когда они впервые отправляются туда лишь вдвоём, желая без спешки пройтись под руку по его старым узким мощёным улочкам, помнящим топот копыт рыцарских лошадей, вдоль старинных крепостных валов, не раз атакованных противником, не зная усталости, впитывая и запоминая его таким, каким он бывает только для двоих, каким будет только для них и ни для кого больше.

Прогулка на свежем воздухе изрядно разжигает им аппетит, а денег в карманах (нечасто такое случается в жизни!) куры не клюют, ведь до незабвенной перестройки, точнее её плодов, ещё, можно сказать, целая вечность…

Лишь год спустя выяснится, что их Минная гавань в связи с изменениями в международной обстановке станет никому не нужна. Ненужными станут и они, люди (много людей!), задействованные в её строительстве и обслуживании, приехавшие когда-то сюда по зову партии и правительства со всех уголков великой страны: кто-то относительно недавно, как они, а кто-то много десятилетий назад.