– Ну что ж, и на том спасибо, – наконец оправившись, кивает успокоенный начальник, открыто улыбаясь и… просто откровенно любуясь своей новой замечательной сотрудницей-обманщицей.

…Что поделаешь, все мы тогда точно знали, что белое – это белое, а чёрное – чёрное и что все молоденькие девчонки, едва закончив свои учебные заведения, утраиваются в большие мужские коллективы не для карьерного роста, а исключительно для того, чтоб спустя полгода-год выйти замуж и уйти в оплачиваемый декретный отпуск.

И это правильно, на то они и девушки… чтобы любить и рожать, а не делать какую-то выдуманную кем-то не здесь карьеру.

Быть родителем – это ли не высший карьерный пик любого человека?

А для чего мы тогда все здесь?

Главное в жизни – это продолжение её, Жизни!

Впрочем, это и так все знают, просто почему-то некоторым в это не сразу верится, но, как ни крути, всё равно поверится со временем, тут важно только, чтоб его хватило.

Чего?

Да времени, конечно.

На что?

На то, чтоб успеть!..

…Старинный приморский город где-то на Балтике.

Близится к концу октябрь предпоследней осени восьмидесятых годов прошлого века, заканчивается неделя – пятница! Подходит к концу и долгий ненормированный день лейтенанта Старикова – командира рейдового тральщика с бортовым номером 229, прозванного матросами Минной гавани за уникальные ходовые качества «Антилопой».

На улице поздний дождливый, да к тому ж ещё и весьма ветреный вечер, в который хороший хозяин даже собаку на улицу не выгонит…

Пару месяцев назад, спустя год мытарств по съёмным комнатам и общежитиям, на общем построении бригады лейтенанту нежданно-негаданно вручили ключи от однокомнатной служебной квартиры. И хотя их новенькая пятиэтажка, построенная «тяпляпистыми» стройбатовцами, оказалась довольно-таки далеко от гавани, на краю загородной улочки города, названной кем-то Астангу, что в переводе с местного наречия означало «под пригорком» (или «на склоне»), она им с женой очень понравилась. Из их окон, расположенных на верхнем, последнем этаже, открывался чудный вид на девственную лесную опушку, куда нет-нет да забредали дикие кабаны, лисицы, зайцы и даже иногда пятнистые олени. Правда, добираться туда из-за существенного расстояния от места базирования кораблей стало значительно сложнее, что сильно осложнило Феликсу возможность хотя б пару раз в неделю видеться с семьёй.

Вот и теперь…

– Ну, не успе-ел я купить билет, не успе-е-ел!.. – горестно тянет он навстречу подоспевшей к нему пожилой контролёрше, лишь только он запрыгивает в закрывающуюся дверь последнего уходящего сегодня от их гавани троллейбуса. – Ну, честное слово, не успел. Все ларьки «Союзпечати» давно закрылись, а мне только теперь удалось вырваться на пару часов… со службы.

Что тут поделаешь?

Стариков после переезда всё никак не привыкнет везде и всюду таскать с собой в карманах заранее купленную пачку бланков проездных билетов, которые тогда нужно было при заходе в общественный транспорт тут же компостировать, пробивать то есть, в специальном устройстве, которое так и называлось – компостер. После той процедуры на билете появлялся специальный узор из дырок, соответствующий только этому транспорту, его и предъявляли редким контролёрам по требованию. В случае отсутствия такого билета нарушителя должны были задержать и препроводить к вызванному к ближайшей остановке наряду милиции.

– Э-э-э, – неопределённо выдыхает бабуся в ответ, даже не взглянув на смертельно уставшего молодого морячка. – Совэтская власт и бэз пилета, – с колоритным прибалтийским акцентом давит каждый слог в пространство, с укором качая седой головой и медленно отступая в глубь пустынного салона.