– Значит так и будет, когда вырастешь. А телевизор купим новый.

Ещё месяц Марина пряталась дома с синяком и тем, что не хотелось обсуждать со знакомыми. В миг из прекрасной девушки она превратилась в старушку, закутанную в свитера. Только спустя время оттаяла и вновь стала наряжаться, гулять с дочкой в праздники как прежде.

В тот трудный год и приехала бабушка. Впервые она не была гостем, а помогала по хозяйству, возилась с Алёнкой. Иногда казалось, что бабушка состоит из огромных рук, а всё остальное маленькое. Точно волк с огромными ручищами из сказки. Но бабушка больше напоминала огромную добрую кошку. Все бабушкины руки были покрыты рыжими веснушками.

– Бабушка, а почему у меня веснушки только на носу? А у тебя вон сколько!

– Вот вырастешь, станешь как я бабушкой и тоже будет много.

– Хорошо, я подожду.

В такие моменты дом наполнялся бабушкиным скрипучим смехом. А мама брала тетрадь и что-то записывала. Через года эти детские перлы из тетради очень поднимали настроение, растворяя усталость от жизни.

Бабушка любила подсолнухи. Они выходили на поле и часами бродили по грунтовой дороге, вели беседы про веснушки, букашек и всякую всячину. Бывало забредали в лес, шли до самой пасеки. Находили лесные крохотные груши и очень кислые дикие яблоки. Даже осенью, когда листва совсем опадала с деревьев, они умудрялись набрать тёрн – прощальный дар засыпающей на зиму природы. После первых заморозков эти синие ягоды были очень вкусны.

Вот бабушкино лицо совсем рядом. Она целует Алёну в обе щёчки и растворяется среди зелёной листвы бескрайних полей и лесов.

Очнулась Алёна под чёрно-красным клетчатым пледом на незнакомом диване, но со знакомым запахом мяты. На неё смотрел старый зеркальный сервант с множеством чашек и бокалов. В углу стоял старый телевизор. Такой купили только через год после развода родителей. Он был цветной, а не чёрно-белый как прежний. Если к нему подойти в плотную, то можно было увидеть море цветных шевелящихся снежинок. И в нём показывали яркое кафе, о котором приходили детские грёзы.

В незнакомой комнате одно окно было завешено тяжёлой бардовой шторой. А второе показывало своей синевой, что уже настал поздний вечер. Переведя взгляд дальше, Алёна вздрогнула, потому что на неё пялились два маленьких зелёных глаза. Угольно-чёрный котёнок мяукнул и вышел прочь.

– А, проснулась, Алёнушка? Пойдём чай пить, – заглянула в комнату соседка Нина и снова скрылась в коридоре.

Алёна поднялась и прошла на кухню прямо в пледе.

Над чашками поднимался пар. Запах мяты заполнял всё пространство и от него никуда нельзя было деться. Снова закружилась голова, напоминая, что пора бы присесть. Вместо привычных табуретов, на кухне оказались стулья, обитые полосатой тканью. Ножки и спинки, покрытые мелкой резьбой, заставляли засмотреться на причудливые узоры. Сидеть на них было сплошным удовольствием. Мягкое сиденье и спинка повторяющая изгибы тела говорили о том, что стулья были сделаны настоящим мастером своего дела.

– Чай у меня мятный успокаивающий, – хлопотала хозяйка над красными чашками в белый горох, – печенье есть с маком и с изюмом. Угощайся, не стесняйся.

– Спасибо, – отозвалась Алёна, – я что ли в обморок упала?

– Морок? – вдруг нахмурилась только что улыбавшаяся соседушка.

– Обморок, – поправила её нечаянная гостья.

Но Нина уже не слушала, бормоча себе под нос странные слова. Затем вышла из комнаты, зашуршала куртками на вешалке, хлопнула входной дверью и долго не возвращалась. За это время чай успел остыть, напоить гостью и чаинками присохнуть ко дну чашки. Соседка вернулась через битых пол часа, протянула Алёне ключи от квартиры: