Даже знаменитые «Записки» Андрея Тимофеевича при большевиках стали издаваться в весьма урезанном виде, хотя они нехотя и признавались ценным историческим источником. Сочинения Болотова, вызывавшие в XIX столетии неподдельное восхищение читателей, в 1920-е годы попали в руки умелых проводников троцкистских идей. Издательство «Academia» не могло пройти мимо них, а его редакторы не могли не поглумиться над обширными и, в общем-то, бесхитростными текстами Андрея Тимофеевича. Купирование «Записок» производилось так ловко, с таким подлинно иезуитским искусством, что отрицательные стороны прежней русской жизни вроде издевательств над крепостными неожиданно выплывали на первый план, тогда как все положительное тщательно затушевывалось или исчезало вовсе. Сокращения делались десятками глав, а не страниц. Именно в таком урезанном виде и переиздается теперь главное сочинение Андрея Тимофеевича, а его многотомность притупляет бдительность даже опытного читателя.

В XVIII веке еще не успели изобрести ни телевизора, ни радио, ни фотоаппарата. Для того чтобы разнообразить досуг, а равно и запечатлеть уходящие мгновения жизни, в дворянских семьях составляли картинные книги. В следующем, XIX столетии их сменили много более скромные по объему и весу семейные альбомы, которые дожили почти до самого конца века ХХ-го.

Несколько картинных книг, как у настоящего дворянина, хранилось и у Андрея Тимофеевича Болотова. Он собственноручно составлял свои домашние книги, которые долгими вечерами служили подлинным источником отдохновения.

У Болотова имелось несколько картинных книг. Об одной он рассказывает сам, сообщая читателю, что им с женой пришлось провести несколько вечеров в приятных занятиях – разборе и наклеивании на листы толстенного фолианта всех имевшихся в доме картинок. Это были по большей части лубки, очень популярные в России народные картинки, а также всевозможные гравюры, привезенные Болотовым из путешествий – заграничных и по России. Обыкновенно такая книга лежала в гостиной на специальном столике и пользовалась вниманием как гостей дома, так и самих хозяев. В более поздние времена столики стали изящнее, тяжеленные книги сменили «альбомы уездных барышень», а позднее альбомы с семейными фотографиями, которые в наше время обыкновенно прячут в шкафах, или вовсе электронные архивы, уже без бумажного носителя – дабы гарантированно потерять собственное прошлое при поломке электронного устройства.

Андрей Тимофеевич Болотов и сам был прекрасным рисовальщиком. Теперь его работы, правда, относят к жанру наивного искусства – к признанным его шедеврам. Натурные зарисовки или сделанные по памяти, но непосредственно под впечатлением событий, становились своеобразной частью дневника, подневных записей, как чаще говорили прежде. Жаль только, что по сию пору не издано полного собрания работ Болотова-видописца. Именно таким словом определялся некогда жанр его произведений.

Художественный талант Болотовых передавался из поколения в поколение, причем не угасая, как это обыкновенно случается, а наоборот, усиливаясь. Постоянным соавтором в создании акварелей и рисунков Андрея Тимофеевича стал его единственный и любимый сын Павел. Отец с малых лет приучал его к разного рода «художествам». Внук Павла и правнук Андрея Тимофеевича – Дмитрий Михайлович Болотов (1837–1907) – стал профессиональным художником, получил образование в Императорской Академии художеств. Работы его пользовались признанием публики, но… Неожиданно для всех Дмитрий Михайлович ушел в монастырь, стал послушником, а затем и рясофорным монахом Введенской Оптиной пустыни Козельского уезда Калужской губернии.