Как следует из послевоенных воспоминаний Павла Деева, одного из участников тех событий, в Минск полковник Ничипорович пришел потому, что до войны некоторое время служил здесь, хорошо знал город и имел в нем много знакомых. Тут жила его теща Прасковья Антоновна Будзилович. Она, вероятно, выправила Ничипоровичу документы на имя Будиловича Владимира Семёновича (по крайней мере в Вороничах он был приписан к колхозу под этой фамилией181; Бывалый жил в деревне под своим настоящим именем182). Прасковья Будзилович находилась в родственных связях с семьей Вороновых. В свою очередь, отец и сын Вороновы, были знакомы с Владимиром Омельянюком и другими руководителями городского подполья. Такие родственные и дружеские связи его тещи позволили Ничипоровичу войти в круг общения с участниками зарождавшегося сопротивления183.

Борис Бывалый в Красную Армию вступил добровольно в 13 лет (в марте 1919 года он был зачислен в автобронеотряд ВЧК Южного фронта, затем, с 1922 по 1925 служил политбойцом в 25 Чапаевской дивизии). В 1929 году в составе группы добровольцев в средней Азии участвовал в подавлении националистического движения (борьба с «басмачами»). На службу вернулся в 1932 году, продвигался по политической линии, к началу войны имел звание батальонного комиссара и должность комиссара 724 противотанкового истребительного полка в 10-й армии, дислоцировавшейся в Белостокском выступе. 27 июня 1941 года под Волковысском был ранен (касательно в ногу, затем его переехала «полуторка»). Отлежавшись четверо суток на белорусском хуторе, добрался до Столбцов и, смешавшись с беженцами, 15 июля поездом прибыл в Минск. Получить медицинскую помощь он не мог, поскольку ему отказали все больницы – они обслуживали только раненых и больных военнопленных, а он себя военнослужащим не называл, так как был комиссаром и евреем. Спасли Бывалого две женщины (позднее активные участницы подполья Эмилия Цитович и Софья Гордей), которые приютили его в своем жилище и помогли получить в Минской городской управе временное удостоверение на проживание в городе184. (Население оккупированного Минска, не имевшее паспортов, могло получить их «… [по поручительству] 2 – 3 человек, знавших получателя в лицо – выдавался паспорт с красной полоской, являющийся временным 6—месячным удостоверением»185). За Бывалого поручились обе его спасительницы, и он получил такой документ.

После этого он мог сравнительно беспрепятственно передвигаться по городу, что позволило установить связь с несколькими командирами, находившимися в Минске в таком же положении, что и он, в том числе и с полковником Ничипоровичем. К этому времени Ничипорович уже имел связь с Иваном Роговым (ВСПД), сам стоял во главе небольшой группы из числа военнослужащих и готовил ее к выводу в лес. Такая же небольшая группа военнослужащих в скором времени объединилась и вокруг Бориса Бывалого186.

В Руденский район они перебрались для установления связей с партизанами, о наличии которых в этих краях им стало известно. Более месяца прожили Ничипорович с Бывалым в Вороничах, но связи с партизанами установить не могли – население, вероятно, не доверяло им. Отчаявшись, Борис Бывалый 16 ноября вернулся в Минск – по его словам, для налаживания контакта с группой Воронянского187. Ничипорович остался в Вороничах.

Слухи о необычном конюхе (в колхозе он числился конюхом), все же дошли до Покровского. Произошло это в некоторой степени случайно. Как сообщает Борис Бывалый, начальник штаба отряда Покровского лейтенант Денисевич в эти дни навещал в Вороничах родственников, познакомился с полковником и свел его с Покровским