Для перехода Кузин подчинил себе практически все партизанские группы Бегомльского района. В конце июня 1942 года он двинулся к Суражским воротам. В пути следования Кузин провел несколько боев, но эти столкновения, вероятно, носили случайный характер82 и не имели большого значения, ни для партизан – поскольку не причинили врагу особого урона, ни для противника – по той же причине.

В лагере Кузина оставался лишь Степан Манкович, дожидавшийся с небольшой группой бойцов возвращения основных сил, которые во главе с командиром отряда Романом Дьяковым проводили заготовки продовольствия в Вилейской области. Уже после войны в письме к Ивану Титкову Манкович писал буквально следующее: «Да будет тебе известно, что я сам вместе с Дьяковым, когда Кузин из … [других] отрядов формировал бригаду для выхода за линию фронта, едва не ушел туда вместе с ним в июле 1942 года. Не ушли мы вместе с Кузиным только потому, что половина нашего отряда находилась в Западной Белоруссии на операциях…»83.

Именно в это время Старик и привел остатки своего отряда на Палик. Он предложил Дьякову и Манковичу «под их партийную и государственную ответственность» базу на озере Палик не оставлять. К этому времени, кстати, ими было получено письмо от Минского обкома партии (легального, находившегося в советском тылу) на имя Кузина, в котором сообщалось о скором прибытии на Палик тройки Минского обкома, на которую возлагалось руководство партизанским движением всего этого региона. Вероятнее всего, в этом сообщении речь шла о подпольном межрайонном партийном центре Борисовской зоны, который будет создан в августе месяце и прибудет на Палик в начале октября 1942 года. Своим уходом отряд Дьякова обнажал базу, делал ее, а, следовательно, и межрайпартцентр, доступными для карателей, Старик же был не в состоянии своим крохотным отрядом закрыть подступы в лесной массив озера Палик84.

Не взирая на эти вполне резонные доводы, Роман Дьяков и Степан Манкович оставили базу и ушли на восток догонять Кузина.

Позже участники организованного Кузиным рейда высказывали мнение, что тот шифровки из Москвы о выводе партизанских отрядов на большую землю не получал и допустил самоуправство. Степан Манкович в этой связи даже утверждал в письме к Титкову, что Кузин «… за вывод партизан сужден и отправлен в штрафной батальон85», что, впрочем, не подтверждается другими источниками.

После ухода Ивана Кузина за линию фронта на Палике оставались совсем небольшие партизанские силы. По официальным данным с Кузиным ушло шесть отрядов, 294 человека86, Василий Пыжиков говорит даже о 336 покинувших зону бойцах87. Так или иначе, после этого демарша на восточном берегу Березины, помимо Старика, партизан вовсе не оставалось.

На западном (правом) берегу Березины дела обстояли несколько лучше. Весной 1942 года, чуть позже Кузина, из-за линии фронта сюда прибыла еще одна группа, созданная по линии НКВД СССР. Ее привел в Борисовский район сержант госбезопасности (соответствовало армейскому званию лейтенант) Петр Лопатин. В свое время он командовал отделением, а затем и взводом у Дмитрия Медведева (отряд «Митя»), действовавшего зимой 1941 – 1942 годов в немецком тылу на территории Могилевской, Смоленской и Орловской областей. После возвращения отряда Медведева за линию фронта Лопатин получил уже самостоятельное задание. Его группа («Бывалые») насчитывала всего 21 бойца, но в большинстве состояла из опытных Медведевцев, в основном – как и сам Лопатин – из бывших работников Минского железнодорожного узла