Однако, это не так просто. Большую часть моего труда будет составлять рассмотрение существующего почти общепринятого отношения к старости и попытки понять и, может быть, изменить его.
Последний раз. Я не собираюсь оспорить общее мнение, что старость – плохо и доказать обратное, что она – хорошо. Я хочу уговорить Вас уважаемый Читатель принять, что старость есть и она неопределённа и может быть наполнена бесконечным числом смыслов.
Чарльз Хэнди («Слон и Блоха») пишет, что если в 60-е нормой было прожить на пенсии 1,5 года, то «к 1981 году перед большинством из нас маячили не 18 месяцев, а 18 лет – годы, которые не так просто заполнить круизами, гольфом и бесконечным сидением перед телевизором, да и никакая мыслимая государственная пенсия не даст нам возможности наслаждаться таким времяпрепровождением. Мы приняли термин „третий возраст“, чтобы придать этому периоду времени немного оптимизма….»
Имидж (крысы и хомячки) и Названия
К старости отношение примерно как к смерти. Страх и отвращение. Но если смерть, как учил нас Станислав Раевский, воспринимается часто подобно порнографии (пугает и притягивает). То старость в этом смысле – нет, т.к. лишена притягательности. Только страх и отвращение. Я не собираюсь добавлять ей притягательности, хочу лишь снизить отвращение.
Какие синонимы и признаки старости? Что приходит на ум? Вот что у меня набралось по опросам. Обычно:
– дряхлость, болезни, слабость, в том числе слабоумие;
– печальные прогнозы: «всё позади», «скоро смерть»…
– в лучшем случае вторым эшелоном: мудрость, опыт и т. п.
Вы пока о своих подумайте. А то, что я насобирала, будет ещё подробнее в гл. Признаки, символы. Смыслы.
Сейчас просто хочу обратить Ваше внимание: чуть что – так «старость»!
– Чего я хочу, – повторила Одинцова и вздохнула. – Я очень устала, я стара, мне кажется, я очень давно живу. Да, я стара, – прибавила она, тихонько натягивая концы мантильи на свои обнажённые руки. Ее глаза встретились с глазами Базарова, и она чуть-чуть покраснела. – Позади меня уже так много воспоминаний: жизнь в Петербурге, богатство, потом бедность, потом смерть отца, замужество, потом заграничная поездка, как следует… Воспоминаний много, а вспомнить нечего, и впереди передо мной – длинная, длинная дорога, а цели нет… Мне и не хочется идти.
– Вы так разочарованы? – спросил Базаров.
– Нет, – промолвила с расстановкой Одинцова, – но я не удовлетворена… (И. Тургенев «Отцы и дети»)
Такие примеры можно приводить бесконечно. Не мечтаешь – старик, ворчишь – старик, ипохондрик – старость и т. д. и т.п.. Неужто так беден наш хвалёный русский язык? Неужто так нужно нам это пошлое обобщение?
Такое обзывание для меня равнозначно фразам вроде «плачешь как девчонка», но оно далеко не так безобидно.
Теперь уж и девчонку девчонкой не назови, а уж старушку старушкой – тем более.
За время исследования я наслушалась часто таких заявлений.
Моя 45-летняя подруга, ставшая первый раз бабушкой, на мой вопрос об ощущениях приближающейся старости: «Нет! Какая старость?! Я маму-то старой не считаю!».
Мой папа. Чудесный папа. Ему за 70 и он тоже любит сказать, что не чувствует себя стариком.
Да что я Вас убеждаю? Вы ведь тоже скорее всего…
Вопрос: что мы скажем о девушке, которая в 18 лет себя не чувствует девушкой, а например трёхлетним ребёнком? Что мы скажем о молодом человеке в 25, который себя таким не чувствует? Что мы подумаем, если 35-летний скажет, что чувствует себя подростком? Видимо подумаем о стратегии терапии? Почему же мы скорее радуемся за старика, чувствующего себя не в соответствии с возрастом?