"Вот же бред. Мне бы сейчас сидеть с Медведем в бане, а разгребать чужие траблы. Зачем я вообще это делаю?" – внутренний голос раздраженно напоминает о более логичных вариантах. Ближайшее отделение полиции было всего в двадцати километрах назад. И что? Сдал бы туда беглянку, а она через пару часов вышла бы на улицу. Ее бы точно нашли, кто бы за ней ни охотился. Я же не просто так поверил в ее страх.

Но стоило мне снова взглянуть на нее, как мысли сбились. Дарья выглядела потерянной, но не сломленной. В ее глазах плескалось что-то большее, чем просто страх – напряжение, обида, решимость. Эта смесь не давала мне принять простое решение. Слишком необычно и загадочно.

Я сворачиваю с трассы на второстепенную дорогу, а потом и на проселочную. До железной дороги недалеко. Там тупик, давно уже никто не ездит, а Медведь иногда использует рельсы по своему назначению.

Этот парень не раз вытаскивал друзей из передряг, в которых никто не знал, что делать. Всегда спокойный, рассудительный, он та скалой, на которую можно опереться, даже если весь мир рушится. Но вряд ли он может помочь мне с Дарьей. Где-то внутри крепко засело ощущение, что это моя проблема. Мое решение. Если я ошибусь, отвечать придется тоже только мне. Но лучшего все равно пока ничего не придумать.

Балу встречает нас на крыльце. Огромный, бородатый, в спортивных штанах и майке, он выглядит, как медведь, которого разбудили посреди зимней спячки.

– Ты что, не один? – удивленный взгляд останавливается на девушке за моей спиной.

– Не спрашивай, – отмахиваюсь я. – Потом объясню.

Медведь не спорит, он вообще не многословен. Внимательно осматривает Дарью с головы до ног, но вопросов не задает. Лишь качает головой и усмехается:

– Ладно, заходите. Потом расскажешь.

Отступает на пару шагов, пропуская нас в дом. Тепло дома обволакивает нас, как мягкое одеяло. Дарья почти теряется в огромной прихожей. Я помогаю ей снять шубу и указываю направление.

– Ну что, сначала выпьем? Или сразу в баню? – хмыкает Балу.

– Выпьем, – отвечаю, снимая пальто. Это однозначно. Мне просто жизненно необходим допинг.

– Ее тоже? – шепчет друг и кивает на Дарью, которая стоит у стены, словно боится сделать лишний шаг.

– Ее тоже, – коротко отвечаю я. Девочке тоже не мешает расслабиться, а то до сих пор бледная.

Моем руки и присаживаемся за стол. Дарья не произносит ни звука.

– Так и будешь молчать? – не выдерживаю я.

Она медленно переводит на меня взгляд. Ее глаза спокойные, даже слишком спокойные для человека, который пережил что-то страшное. Это раздражает.

– Что я должна говорить? – отвечает она наконец. Ее голос звучит тихо, но ровно, как будто она все для себя уже решила.

Я сжимаю зубы, но никак не комментирую.

Она отводит взгляд, возвращаясь к созерцанию окна. На миг меня парализует от раздражения. Черт, эта девчонка играет со мной. Или я слишком хочу верить, что ее дело не так просто, как кажется?

Через десять минут на столе появляются бутылка водки и закуски. Медведь разливает по рюмкам, протягивает одну Дарье. Она мотает головой, но он только усмехается:

– Давай-давай, не выделывайся. Это чтобы согреться изнутри.

Дарья берет рюмку, осторожно пригубив. На ее лице появляется гримаса, но она молча выпивает. Через пару кругов она начинает заметно оседать. Щеки розовеют, глаза тяжелеют. Наконец она откровенно откидывается на спинку стула и закрывает глаза.

– Все, хватит с нее, – усмехаюсь я, поднимая ее с места. Она почти не сопротивляется, только что-то невнятно бормочет.

Подхватываю на руки и укладываю на кровать в одной из гостевых комнат. Накрываю одеялом и внимательно рассматриваю, словно пытаясь запомнить. Она выглядит спокойной, впервые за этот вечер. Почему-то невольно улыбаюсь. Достаю телефон, делаю фото, сам не знаю зачем. Вдруг пригодится? Ее светлые волосы разметались по подушке, а выражение лица стало почти детским. Странное чувство накатывает, но я быстро отгоняю его.