Исследуя Нижний город в поисках матери одного из заключенных воришек-леннайев, воин наткнулся на обезображенный труп, прибившийся к берегам большой сточной канавы. Тело оказалось изуродовано так сильно, что невозможно было определить даже расу, однако кое-что Валдису все-таки удалось разобрать: он узнал уродливые шрамы на лице, какие встречал у некоторых инквизиторов.

С тех пор воин не сомневался, что все идет из церкви. Он не знал, с чем это связано и чем может кончиться, но нутром чуял, что происходящее в Железном нагорье, в тюрьмах, в кельях инквизиции, возможно даже в Конево, – что все это имеет одни корни.

И вот, сегодня у Валдиса была возможность убедиться в этом. В Нижнем городе нашлись люди, которые могли бы ответить на его вопросы.

Многие талантливые лекари в Нейвере были вынуждены прятаться в трущобах: магам без лицензии, даже светлым, было запрещено работать открыто. Выдать лицензию могла только Церковь, но получали ее, разумеется, только люди.

К одному из таких лекарей собирались целыми десятками, вокруг его жилья даже образовался свой квартал. Впервые Валдис пришел туда за помощью или советом, как приходил уже ко многим лекарям, но то, что он услышал от больных в очереди, сильно заинтересовало его: оказывается, лекарь укрывает у себя «беглую больную птичку». Речь, разумеется, шла об одном из послушников ордена инквизиции.

Несколько дней воин наблюдал за кварталом и лекарем, но больше так ничего и не узнал. Валдису только и оставалось, что записаться у помощницы лекаря на прием, ведь в качестве больного он сможет проникнуть в лачугу доктора, где наверняка и прячется инквизитор, и задать тому несколько вопросов. Только желающих попасть к врачу было слишком много, помощница назначила Валдису время только через несколько дней.

Теперь воин уверенно шел в сторону хижины, где жил лекарь-слевит. Валдис спускался все ниже и ниже в трущобы, стараясь не упасть на скольких кирпичах и не касаться лишний раз стен, покрытых слоем прозрачной слизи, источающей гнилостный запах. Из-за крыш домов, перекрывающих друг друга, и узких улиц, на которых и вдвоем-то было не пройти, воздух в Нижнем городе застаивался, годами вбирая в себя всевозможные запахи.

Люди и нелюди здесь встречались редко, они предпочитали отсиживаться в самых темных углах убогих хижин и лишний раз не высовываться. Потому в трущобах всегда было очень тихо – так тихо, что Валдис слышал собственное дыхание. Поэтому подозрительные звуки, идущие от квартала лекаря, воин услышал задолго до того, как вышел на нужную улицу. Не было ни криков, ни выстрелов, только треск, какой бывает, когда ломают сухие доски.

Валдис замедлил шаг и пошел осторожнее, стараясь держаться мест потемнее. Когда он выглянул из-за стен на нужную улицу, увидел толпу людей в белых накидках с перьями на плечах: они разламывали остатки того, что оставалось от пристанища доктора. На земле неподалеку от них лежал труп, накрытый тяжелой тканью. По очертаниям – плотное тело слевита.

Когда белые совы закончили, они собрались поджечь остатки хижины, но один из них заметил, что тогда люди, живущие вокруг, задохнутся от дыма.

– Лучше обыщем все лишний раз, чтобы наверняка ничего не осталось, – сказал он.

Остальные нехотя согласились.

Валдис обошел квартал и укрылся на соседней улице. Дождавшись, пока белые совы уйдут, он вышел к развалинам, чтобы внимательно их изучить.

Ни следа больных, которые еще пару дней назад сидели тут десятками, все вещи, какие были, – поломаны, порваны или разбиты. Ни одного клочка бумаги. Хилые деревянные перегородки, которые служили лекарю кабинетом и спальней, превратились в щепки.