Цель была достигнута в органическом синтезе политической и промышленной революций, который обусловил господство индустриального способа производства. Эта революция – полный переворот не только в материальном смысле, но и в производстве общественного богатства, в центре которого стоит homo industrialis – человек с новыми способностями и потребностями. Для него, по М. Волошину, «Материя явилась бесконечной, / Единосущной в разных естествах, / Стал Промысел / Всемирным тяготеньем… / Исчисленный Лапласом и Ньютоном, / Мир стал тончайшим синтезом колес, / Эллипсов, сфер, парабол – / Механизмом, / Себя заведшим раз и навсегда / По правилам закона сохраненья // Материи и Силы» [74, с. 292].

Деятельность индустриального человека основана на трех основных принципах – рационализм, редукционизм и эволюционизм. Homo rationalis индустриального Модерна и его основной, сформулированный М. Вебером принцип целе-рациональности, – это не античный человек, для которого Разум был космическим и фатальным, и тем более – не средневековый человек, для которого истины рационального разума были слугами Божественной, иррациональной Истины. Новая картина мира обосновала реальную и самодостаточную возможность рационального познания естественных законов и перестройки мира и человека по их образу и подобию. Наука всегда была не только формой рационального знания, но и опосредованной производительной силой, поскольку ее достижения материализовались в общественном производстве лишь в конечном счете, в итоге длительного временного лага. Теперь наука обрела неизвестную ранее, судьбоносную функцию непосредственной производительной силы.

Этот процесс развернулся только в промышленной революции. В XVIII в. знание стало материальной силой, и науки сомкнулись с практикой. Вначале постоянные усовершенствования возникали из производственного опыта – наблюдений и экспериментов, эмпирического научного знания. Из этой среды вышли Д. Уатт, создавший паровую машину, Д. Уэджвуд, применивший научные принципы к гончарному делу, Д. Харгривс – конструктор прядильной машины «дженни», К. Аркрайт – творец механического ткацкого станка, Р. Аркрайт, создавший первую прядильную машину, С. Кромптон – изобретатель «мюль-машины». В конечном счете, научные принципы эмпирического и теоретического знания воплотились в машинной технологии, начиная от конструкций машин и заканчивая «часовой» ритмикой производства.

Хотя наука стала непосредственным условием производства, она оказала неравномерное воздействие на систему производительных сил, в большей степени затронув ее материальные и организационные компоненты и в меньшей – человека труда. Отчасти это объясняется технологией машинного производства, требующей механического воспроизводства однажды выработанных и усвоенных алгоритмов, отчасти – природой экономической формы этого производства – капитализма. «Онаучивая» вещные и организационные элементы производительных сил, капитал стремился отделить науку от формируемого системой машин «совокупного рабочего».

Определив ход «вещей и идей», целе-рациональный подход естественно привел к формированию «человека-машины», торжеству механистического упрощения, «спрямления», линейного конструирования, возможности на основе сформулированных алгоритмов упорядочить структуру и обеспечить эффективное функционирование не только каждого «звена», но и производства всех общественных отношений.

Прошлый, овеществленный труд в виде машины или, шире говоря – средств производства, стоил гораздо дороже сравнительно дешевого живого труда работника. Ранее нерасчлененный и кое-где, по словам К. Маркса, «полухудожественный труд» в условиях Традиции теперь глубоко специализировался, и человек становился