Лошади имелись у служилых казаков – для разъездов, сторожевой службы. Вольные казаки тоже умели ездить верхом (как и все тогдашние русские), но использовали коней ограниченно – находясь на службе, для отдельных рейдов и дальних переездов (для чего их угоняли у татар).

А главным транспортным средством являлась лодка. И операции чаще всего осуществлялись на лодках. Скрытно подплыть, внезапно высадиться, ударить, а потом отчалили – и попробуй достань на воде. И исчезли в сплетениях рек и проток.

Основной тактикой была стрелковая. Казаки учились владеть оружием с детства и славились исключительной меткостью. Что и не удивительно, ведь пропитание добывали охотой. Причём в середине XVI века огнестрельное вооружение применялось ещё не слишком широко, но казаки всеми силами стремились обзавестись им – захватить, купить, выменять. И выделялись именно как мастера «огненного боя», оснащённость оружием была в среднем выше, чем в российской или европейских армиях. В морских столкновениях или при десантировании один борт лодки стрелял, другой перезаряжал ружья. Сметали врага огнём, а потом бросались в сабли.

А на суше казаки проявляли себя отличными фортификаторами. Первым делом старались огородиться, очень быстро возводили «острожки» (иностранцы называют их фортами). Или засекались завалом срубленных деревьев, делали кольцо из телег. Провоцировали противника на атаку, из-за укрытий косили пулями и стрелами, а потом довершали дело решительной контратакой.

Подобную роль играли и укрепления казачьих городков. Преодолеть их вражеская конница не могла. А спешившись, татары в значительной мере теряли боевые качества. Казаки отстреливались, наносили им урон. А вести планомерную осаду, глядишь, и не станут – добыча небольшая, а серьезные потери гарантированы.

Кстати, своя табель о рангах (атаманы, есаулы, старшины и проч.) сформировалась у казаков независимо от государственной службы. Она тоже диктовалась именно характером спецопераций: чтобы при необходимости быстро сорганизоваться, определить, кто из наличных казаков возглавит отряд.

К этому времени казачество, выработавшее свою особую психологию, традиции, поведенческие стереотипы, приобрело признаки народа. Однако отдельным этносом не стало.

С русскими казаков связывало православие. А по понятиям той эпохи «православный» было тождественно слову «русский». Все православные украинцы называли себя русскими.

И человек любого этноса, принимая православное крещение, становился русским, с ним обращались как с полноправным русским. Таким образом, казачество стало субэтносом, «народом внутри народа». Впрочем, ведь и сам по себе великорусский этнос в XV-XVI веках только ещё формировался, объединяя в одно целое значительно отличавшиеся общности московитян, новгородцев, рязанцев, смолян, севрюков, финские племена мерян, муромы, чуди, служилых татар, «литву» и т.д.

Но при слиянии особенности всех этих компонентов стирались, а у казаков, наоборот, утверждались и укреплялись. Почему?

Тут надо учитывать, что образование любого нового народа – процесс не только благотворный, но и отнюдь не безболезненный.

Самые активные, энергичные люди могут противиться «унификации». Они становятся тормозом на пути объективного процесса и, как правило, погибают, – это происходило в феодальных и религиозных междоусобицах Западной Европы, Арабского халифата, Индии, Балканских стран.

Однако в условиях России нашлась готовая древняя структура – казачество, которая нуждалась именно в таких людях! Вбирала их в себя. И им она вполне подходила, они дали старой форме новое наполнение.