– Сами догадаются, – пробурчал Белый. – И вообще, спутал ты нам все своим появлением. Благодетель… Только учти, – он наконец повернулся ко мне, – нас не переделаешь.

Я промолчал. Теперь можно было помолчать. Печальные Братья отказались от своей затеи – и это было главное. Хоть и скрывали они свои чувства, но я-то понял: с моим появлением у них появилась надежда. Все-таки мне удалось убедить их в том, что я – посланник Земли.

– Костры разложили, – задумчиво сказал Зеленый, глядя в окно. – Мебель жгут. Радуйтесь, братья, они проявляют инициативу.

– Уж куда как радостно! – фыркнул Синий. – Плакать хочется от счастья.

Я вновь обвел их взглядом:

– Интересно, а как вы нашли друг друга?

– Это я их нашла, – заявила Светловолосая. – Один книжки читал, другой стихи сочинял, а третий вечно брюзжал. А поскольку у них всегда были унылые физиономии, они назвали себя Печальными Братьями. Ну, а мне пришлось присоединиться к этому названию, потому что Печальные Братья и Не Очень Печальная Сестра – это было бы не слишком красиво, согласитесь.

– Кстати, о стихах, – вмешался Зеленый. – Делать-то все равно нечего, так я вам стихи почитаю. Написанные на основе жизненного опыта.

– Представляю! – буркнул Белый. – Представляю, какие это стихи. Тематика известная.

– Давай! – разрешила Светловолосая. – Не слушай его, он сейчас злой, у него игра кончается.

Зеленый сел в кресло, посмотрел на меня и уставился в потолок.

– Да, я струсил. В последний миг. Когда Смерть показала лик, – начал он приглушенным голосом, останавливаясь после каждой фразы, словно отрубая их друг от друга. – Я умереть не сумел. Хоть и очень хотел. Хотел… Да, я снова живу. Живу. Вновь по жизни плыву. Плыву. Но, не таясь, говорю: «Скоро сгорю. Сгорю…» И потечет молва, и поползут слова: «Где же он? Чем он стал?» – Зеленый помолчал немного дольше и закончил совсем тихо: – Просто пропал. Пропал…

– Миг, лик… – пробормотал Белый. – Сумел, хотел… А также: запел… поел… вспотел… захрапел… Можешь поместить в газете. Или в Саду читать. В большем не уверен, но стаканчик, возможно, тебе и поднесут. Потому как на основе жизненного опыта.

Зеленый беззлобно рассмеялся и махнул рукой.

Я сидел, погрузившись в мягкое кресло, и мне казалось, что я нахожусь в каком-то темном фантастическом мире, где бродят чьи-то тени, бродят, ничего не видя в темноте, и страдают, и жаждут хоть какого-нибудь, хоть маленького просвета…

– А вон девчонка идет, у которой парень пропал, – Светловолосая показала в окно. – Помните, я говорила, из «отлетающих»? А она теперь день и ночь в «Приюте» торчит.

Я вздрогнул, поднялся с кресла и подошел к окну. По улице медленно шла Равнодушная и смотрела на окна.

– Я позову ее, – торопливо сказал я.

Белый удивленно взглянул на меня, поколебался немного и пожал плечами:

– Зови, если хочешь.

Я распахнул окно и крикнул, перекрывая вопли, пьяные голоса, песни, смех, завывания и плач:

– Девушка! Девушка-а!

Под окном, упираясь в стену руками и чуть присев, покачивалась пышногрудая женщина в разодранном платье, из-под которого била в тротуар струя. Она задрала голову и тряхнула встрепанными волосами:

– Эй, ты меня?

Это движение привело к тому, что она потеряла равновесие, развернулась и упала, уткнувшись лицом прямо в собственную лужицу. Равнодушная всмотрелась в окно, увидела, что я машу ей рукой, и бросилась к подъезду.

Через несколько мгновений она уже плакала в прихожей, заливая слезами мой комбинезон. В дверном проеме возник Зеленый.

– Проходи, прелестное создание, я почитаю тебе стихи.

Он исчез, сделав приглашающий жест, и я провел девушку в комнату. Зеленый приволок еще одно кресло. Равнодушная рухнула в него и, согнувшись, уткнулась лицом в колени.