– И пусть помогают мне готовить, – добавила Маша. – Я им в кухарки не нанималась.

Музыка в громкоговорителе кончилась. Борис Валентинович пошел выключить радиоточку и поставить её на место, подальше от края стола. Но вдруг из коробочки раздался грубый мужской голос:

– Раз… Раз… Раз… В эфире станция «Гыркино», и я ведущий программы «Приветы» Максим Анатольевич Жмуров. Для друзей просто Жмур.

– Вот тебе и мальчик, – удивлённо пожал плечами Борис Валентинович.

Ах да, – продолжил голос из динамика. – Кто скажет, что я не мальчик, пусть первым бросит в меня камень! И у нас первое сообщение. Секундочку, разверну записку… Итак, некая Василиса со станции Гыркино передает привет Вадиму по прозвищу Штырь со станции Ерёлино. Дальше читаю дословно: «Если ты, гаденыш, до послезавтра не вернешь банку тушёнки, своего Штырёнка больше не увидишь никогда». Конец сообщения.

В зале ожидания раздался громкий смех. Люди позабыли про свои печали и с нетерпением ждали, что там еще скажет Максим Анатольевич и какую музыку поставит дальше.

В дверь дома в лагере снова постучали.

– Кто там? – спросил Николай Николаевич, заметив, что парни оробели.

– А там кто? – ответил женский голос снаружи.

– Хм… Я первый спросил, – настоял дед. – Говори, кто такие и чего тут надо? А то как выйду с ружьём.

На крыльце стало тихо. Через пару минут тишина прервалась.

– Нету.

– Чего нету? – удивился Никник.

– Ружья у тебя нету, – ответил голос. – Иначе бы давно вышел.

– А ведь и верно, нет ружья, – дед снял вязанную шапку, почесал затылок и надел обратно. – Автомат подойдет?

– Подойдет, – кто-то сильно вздохнул. – Нас двое, я и подружка. Мы заблудились. Пустите погреться?

Сашка ткнул локтем деда в бок.

– А стрелял кто? – уточнил Никник.

– А, это я. Ружье у меня. Голодные, не ели ничего дня три. Хотела ворону подстрелить, да пули вместо дроби. Улетела, только ее и видали. Ну так что, пустите?

Сашка и Пашка сняли с предохранителей автоматы и уверенными движениями дослали патроны в патронники и взяли в прицел дверной проем. Дед повернул ключ в замке, снял засов и отодвинул другой. Дверь открылась, и свежий холодный воздух дунул в лицо старика. Никник прищурился от света и, окинув взглядом девушек с головы до ног, тихонько сказал одной из них:

– Не заставляй меня пожалеть, дочка.

***

Девушки сидели на диване в гостиной и макали черствые, как камень, пряники в большие керамические кружки с горячим чаем. Братья выдали им свою посуду, впрочем, и пряники были тоже их личные, давно припрятанные на всякий случай.

– Так, значит, вы Катя и Аня? – уточнил дед, помешивая столовой ложкой гречневую кашу в подвешенном над огнем котелке.

– Угу, – ответила Катя и попыталась отгрызть кусочек сладкого пряника, закрыв левый глаз. – Мы же уже представились.

Сашка и Пашка сидели на стульях у выхода из комнаты, смотрели на подружек и держались руками за висящие на груди автоматы.

– Ружье мы у вас конфисковали, – продолжил Николай Николаевич. – Но не переживайте, вернем, как будете уходить.

– Уходить? – чуть слышно сказала Аня.

Катя наступила своим ботинком на ногу подружки и попыталась ответить деду с полным ртом чая:

– А куда нам уходить?

– Ну, например, туда, откуда пришли, – старик встал и подошел к рюкзакам незваных гостей. – Вы, девчата, можете обижаться, но я должен проверить ваше барахло и это самое тоже…

– Чего это самое? – встала Катя.

Близнецы тут же вскочили со стульев и направили автоматы.

– Как чего? Обыскать-то вас забыл, – дед махнул рукой, и братья сели на место. – Старый совсем стал. Надо было с самого начала проверить.