Номер 38 в Пэкходоне – типичная небольшая студия, в которой стоят кровать, стол, стул и шкаф. Когда я въехал, в комнате было чисто – либо потому, что ею еще никто не пользовался, либо потому, что ее уже убрали. Считается, что Пэкходон – самый новый квартал, за исключением Чучжакдона, где расположен Исследовательский комплекс.

Волнение оттого, что у меня появилась собственная новая комната, не покидает меня даже спустя пять дней. Хотя комната была невелика и скромно обставлена, но, растянувшись на кровати, я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Интересно, почему лежать так приятно? Странно, что люди должны передвигаться на ногах, в то время как их тела естественным образом стремятся к комфорту мягкой постели.

Бросил бы я работу, будь у меня достаточно денег? Не уверен. Сколько ни думаю, кажется, что работа ради чего-то, помимо денег, приносит счастье. Будь у меня много денег, я сначала отдал бы часть маме, оплатил бы обучение младшего брата в университете, а потом просто лежал бы на кровати целыми днями. Я поворочался в постели, убеждая себя, что это тоже форма растяжки, и в конце концов встал, чтобы почистить зубы.

Четвертая подводная база построена в форме большого креста. На севере находится квартал Хёнмудон, где живут шахтеры; на востоке – Чхоннёндон, обитель инженеров; на юге – Чучжакдон, где находится Исследовательский комплекс и резиденция научных сотрудников, а на западе – Пэкходон, где живу я и другой обслуживающий персонал.

В каждом из четырех кварталов есть жилье, служебные помещения, различное оборудование, спасательные капсулы, душевые, прачечные и комнаты отдыха. Говорят, что раньше жилые помещения находились на уровне земли и люди спускались на Подводную станцию поработать, после чего возвращались на материк.

Однако с началом круглосуточной работы на станции появились временные помещения для отдыха, а позже были построены полноценные жилые дома. В конце концов большинство работников станции переселились под воду.

Еще до прибытия на Подводную станцию я согласился участвовать в сборе данных о психических и физических изменениях, происходящих во время проживания на станции. Эти данные от примерно тысячи человек могли быть использованы при строительстве новой Подводной станции в Атлантике или для научных исследований. Также я должен был собирать информацию о состоянии зубов сотрудников станции, но пациентов было меньше, чем ожидалось.

Почти все сотрудники работали посменно – по четыре бригады, по восемь часов каждая, а это означало, что они могли посещать клинику только тогда, когда позволял график. В свободное время большинство спали, ели или смотрели дорамы и фильмы, благо здесь был интернет.

Некоторые созванивались с близкими, играли в игры или занимались спортом, как упомянула Кан Сучжон. Я думал тоже заняться спортом в качестве нового хобби, но моим новым увлечением стал аквариум с медузами. Мне сказали, что исследовательская группа разводит их для научной работы. Смотреть на мерцающих медуз было все равно что смотреть на огоньки рождественской елки. Я восхищался красотой этих существ, грациозно плавающих в воде, однако время от времени насущные вопросы – например, чистка аквариума – возвращали меня к реальности, побуждая уйти прочь.

Последние несколько дней я подходил к аквариуму, пока чистил зубы, смотрел на медуз, сплевывал зубную пасту в центральном туалете, а затем, еще немного полюбовавшись, возвращался к себе. Такое зрелище не найдешь нигде, кроме Подводной станции.

Чистя зубы, я взглянул на свой планшет. Через пять секунд у меня должен был официально начаться выходной, если, конечно, не возникнет срочных пациентов. Держа в руках зубную щетку и планшет, я вышел из кабинета.