– В инженерной команде «Ка»[4] есть один уникальный человек – руководитель этой команды Син Хэрян. Говорят, это он дал острову такое название.

– Значит, в те времена на Подводной станции было много корейцев? Ну, раз за этот вариант проголосовало больше всего человек.

Ю Гыми усмехнулась.

– Только команда «Ка». Тогда, как и сейчас, в ней было менее десяти человек. Говорят, Син Хэрян получил голоса как инженерных, так и горнодобывающих команд.

– Ух ты, впечатляет!

Ю Гыми, похоже, была рада встретить человека, с которым можно поговорить по-корейски. В команде «Ка» находилось больше всего корейцев – семь человек. Кан Сучжон, с которой я познакомился в первый день, была одной из них. Я также узнал еще об одном научном сотруднике по имени Ким Гаён.

Больше всего на станции было американцев, китайцев и австралийцев. Несколько корейцев работали в больнице на искусственном острове Тэхандо.

– Вы бывали на искусственном пляже Тэхандо?

– Здесь есть искусственный пляж? – спросил я, вспомнив о совете Прии Кумари посетить его наряду с другими местами.

– Там очень красиво. Многие люди ходят туда, чтобы позагорать. Я тоже часто там бываю.

– Понятно, – кивнул я.

За два дня я так и не привык к мрачному виду из окна. Вода черная, как чернила. Взгляд в окно каждый раз заставлял усомниться в том, что я нахожусь именно на подводной, а не на космической станции. Только вглядевшись в бездну, лишенную звезд, я понимал, что нахожусь на глубине в несколько километров под водой.

Ю Гыми говорила, что на Второй и Третьей подводных базах много больших окон, но на Четвертой их почти не было: построить окна, способные выдержать давление воды, – задача непростая. Раньше здесь было установлено много ламп искусственного солнечного света, но со временем все убрали. Человек, страдающий клаустрофобией, за три дня сошел бы здесь с ума.

Даже такой интроверт, как я, уже ощутил на себе последствия изоляции. Можно было только представить, насколько тяжело переживал ее такой общительный человек, как Ю Гыми.

Она протянула мне несколько шоколадных конфет и без особого энтузиазма выслушала мою лекцию об использовании зубной нити, после чего отправилась в Исследовательский комплекс, оставив меня наедине со своими мыслями.

Живя под водой, легко впасть в депрессию. Глубокое море – это кромешная тьма, в которой нет света, а рыбы – не самые лучшие собеседники. Именно поэтому центр экстренной медицинской помощи находился на искусственном острове Тэхандо, а центр психологической терапии – в морских глубинах. Единственное, что облегчало постоянную депрессию, – это еда, одна из базовых потребностей человека. Сладости можно было получить почти бесплатно. Лучше уж снять стресс несколькими шоколадками и конфетами, чем устроить пожар или напасть на коллег.

Психотерапевты не зря рекомендуют пить лимонад и есть шоколад. Сладкое делает людей счастливыми. А после того как сахар прогонит грусть, в игру вступает стоматолог. Как бы хорошо вы ни чистили зубы, лучше вообще не есть сладкое. Что касается Эллиота, то его совет получать достаточно солнечного света и заниматься спортом звучал как заезженная пластинка. Под предлогом психологической терапии у него была возможность запросить дополнительные личные вещи, и он любезно предложил помочь со всем, что мне может понадобиться.

Я чуть не спросил, нельзя ли вообще запретить сладости, но не хотел терять работу, а люди склонны отчаянно желать того, что запрещено. Поэтому я сказал, что мне нужен плюшевый мишка размером со взрослого человека.

– Обязательно мишка?

– Подойдет любая игрушка, которую можно обнять.