— Немец? Серьезно!? Какой?

Сжимаю кулак крепче… Ага, если бы немец. Шикаю засмеявшейся Таисие, оперативно схватив футболку, куртку и зимние кроссы, вывожу сестру друга и дочку дяди, а также внучку несостоявшейся любви моей бабушки, в коридор.

Алика начинает ворчать, как ей и положено. Даже тыкает меня в плечо, но продолжает идти следом, создавая вид обиженнои девушки. Безумно красивой, к слову. И безумно раздетой.

— Ты, кстати, подозрительно молчалива.

Заходит за мной на лестницу, хмыкнув.

— Даже не верится, что еще не орешь. Понравилось?

Последнее было явно лишним, потому начинаю смеяться и ускоряюсь, пока мне в спину летит отборная ругань и женские кулачки.

— Ты меня всю облапал, кобель! И руки из-за тебя до сих пор ноют! И вообще я не хотела портить тебе выступление, а потом там эта кровь везде… - приходит в себя, дополнив, - но это не значит, что ты выйдешь из той чертовой травматологии живым, Стас, ясно!?

Распахиваю дверь, пропуская её на второй этаж, отмечая, что посыл поехать вместе она вполне уловила. Огибаю пару кабинетов и замираю у двери с гордой табличкой “Хабетов И.Р.”.

— Тут подожди, - оборачиваюсь к только подошедшей девчонке.

— Да поняла я, блин. - Демонстративно тыкает в сторону таблички. - Иди уже! Бесишь же!

— Ты меня тоже.

Косится куда-то в сторону моей ширинки, тут же скривившись и прощебетав.

— Да-да, булочка, я это отлично заметила!

Гадина… просто редкостная гадюка.

4. 4 островок. Чужие берега

Цветочек Аленький.

Я хотела бы не подслушивать, только здесь обшарпанные стены походу сделаны из бумаги. Потому приходится напевать себе под нос, лишь бы не слышать всю суть его диалога, но как-то это слабенько мне помогает.

Стас походу пытался мирно, но что-то почти сразу пошло не так. Потому после фразы:

— Вас было четверо, и ты до конца не разделся!

Последовало весьма резкое:

— Ничего, что это под твоими окнами его разукрасили? - Походу говорят о том избитом мальчишке. - Где там твоя холёная охрана была, а, Ильяс? Какого ты своих гопников распускаешь?

— Чо ты на нас гонишь сразу, эй?

Затихать не думает:

— Думаешь, не твои? Они волком на нас с самого начала. Сколько раз я говорил их приструнить?

— Да это ж не значит, что они… - Резко меняет тон мужчина.

— Камеры проверим?

— Да нее… - тянет собеседник, но даже я уже слабо верю, потому дополняет, - я разберусь, слушай.

— Разберись, ага.

Вот… в кого он такой, правда? Бабушка - Божий одуванчик. Родители вообще не вылазят из-за заграниц, спихнув это вот существо с детства на хрупкие одуванчиковые плечи. Так чего он такой борзый тогда, серьёзно?

Мой танцор театра оперы и балета однажды переквалифицировался в стриптизера, очевидно, начав зарабатывать куда большие бабки. И, зараза, категорически запретил мне здесь появляться, даже близко меня не подпуская. Меня! А я всё детство за ним носилась с фотоаппаратом! Тоже мне, друг… старшего брата!

— Ладно, что хотел-то? - Снова врезается посторонний голос.

— Скан. - Напоминает Стас.

— А, да, точно… так откуда я его…

— Поищи на почте, он должен был твоей из отдела кадров пересылать.

— На кой?

Даже через стену чувствую, как булочка нервно выдыхает.

— Ничего, что он полгода назад был здесь официантом?

— Серьёзно!? - Искренне удивляется мужик, заставляя меня петь чуточку громче.

Опираюсь о стену, рассматривая в окно, как кружатся огромные снежные хлопья в серости внутренней парковки, сковываю руки под грудью, только сейчас начиная замерзать и лучше бы от сквозящего в щели ветра, но.... Всё пошло через одно место почти с самого начала, заставляя подстраиваться под ситуацию. А я всего-то хотела получить наконец желанный компромат на эту шикарную задницу, которой могла бы завидовать, повелевать и властвовать над ней, наконец отплатив ему по заслугам.