– Не стоит и пытаться, – фыркнула Марго, – Сама понимаешь, не нам с тобой менять обычаи.

– Знаешь, когда меняется неизменное? Когда приходит новый человек, не знающий, что положение дел неизменно, и меняет его. Это очень просто, – гордо обнародовала я чуть подправленный эйнштейновский тезис, – и я как раз и есть такой человек.

Марго недоверчиво пожала плечами. Когда дело касалось ее самой, она была готова при случае реформировать что угодно в этих старых временах. Но к реформам, производимым другими, относилась со здоровым скепсисом академической школы.

– Ну ладно, а почему у братьев Мэнли такая странная разница в возрасте? – задала я второй интересующий меня вопрос.

– Это еще проще, – Марго пренебрежительно наморщила нос, – Робби – законный сын и наследник Скай-холла. А Джон родился двумя месяцами позже от «датской» жены старого лорда. Старик нашел забавным, чтобы «вторая полузаконная» выкормила обоих мальчишек, а потом воспитывал их вместе, наплевав на все тонкости наследования. Теперь Джон управляет замком и, по-моему, очень доволен своим положением. У него есть и собственные владения, хоть и небольшие, так что никто не усомнится в его благородном происхождении. Ему повезло: судьба могла повернуться к нему худшей стороной.

У меня заныл затылок ото всех этих хитросплетений. Что может быть глупее: создать чертову прорву правил, законов и запретов, чтобы потом с таким детским удовольствием нарушать большую часть из них. Я и не надеялась постичь психологию местных обитателей, твердо пообещав себе даже вникать в нее как можно реже. В противном случае все это могло обойтись слишком дорого для меня самой.

– О чем ваша беседа, дамы? – вежливо полюбопытствовал Робби, приближаясь к нашему укрытию.

Учтивость плохо скрывала его истинные чувства: на самом деле ему до смерти хотелось подслушать хоть крошечный обрывок нашей беседы. Что может быть интереснее разговора женщин, уверенных, что их не слушают мужчины!

– Ни о чем, благородный лорд, – понимающе улыбнулась я в ответ, – Так, сущие пустяки.

Мой будущий супруг скорчил обиженную мину, но нехотя оставил нас в покое. И Марго немедля этим воспользовалась.

– Ну, – сказала она, – если у тебя больше нет вопросов, давай перейдем к обсуждению плана действий. У нас не так уж много времени. Скоро ты выйдешь замуж, мне придется уехать в свои земли, и нам обеим будет не до преступлений, совершенных так давно.

Я хотела сказать, что мне уже сейчас нет ни малейшего дела до этих самых преступлений, но сдержалась – из уважения к интересам новой подруги.

Если бы я тогда не промолчала, а заявила прямо, что мне глубоко наплевать на все эти антикварные убийства, чужие тайны и чужую борьбу – все пошло бы иначе. Но тогда я этого не знала.

Я не собиралась разгадывать загадки, не хотела играть в детектива – хотела просто жить в этой эпохе, и заниматься изучением того, что мне поручили изучать. И было бы беспардонным враньем утверждать, что к такой жизни у меня не было интереса. Вопреки всему на свете я наслаждалась массой сведений, которые сыпались буквально отовсюду в огромном количестве. По правде говоря, люди здесь занимали меня не меньше, чем предметы или информация.

Простота человеческих особей зашкаливала здесь за астрономическую величину, определенность характеров сделала бы честь любой детской сказке, мотивация поступков могла послужить материалом для доброго десятка трудов по психологии… Мы были очень похожи, но в некоторых вещах различались, словно пришельцы с разных планет.

К примеру, они видели то, что не могла увидеть я, и слышали то, что не достигало моих ушей. При этом видели и слышали мы, как будто, одно и то же. Словом, разрешающая способность их восприятия была гораздо больше моей.