Марго, видно, мыслила сходно: ее одежда была такой же простой. Надеюсь, она страдала не меньше моего от свирепой шнуровки на спине и боках. При виде меня она едва заметно ухмыльнулась. По-моему, она собиралась получить личное удовольствие от выдачи замуж моей персоны. Я, со своей стороны, не желала ей в этом потакать.

Мы отужинали в церемонном молчании, и уединились у одного из огромных каминов, в небольшой нише, как будто специально созданной для приятных и поучительных бесед.

– Хотела бы я знать, кто это зачуханное создание, что отдали мне в услужение, – больше сама себе сказала я, умащиваясь на скамье.

Что меня удручало, так это чудовищно неудобные сиденья: сколько ни ерзай, мягче они не становились. Мало этого, следовало еще изящно разложить вокруг себя по полу рукава и подол. Нет, жизнь средневековых дам изобиловала слишком многими уловками, чтобы я чувствовала себя непринужденно. Самое любопытное, что, пока мы путешествовали, наряжались, как видно, в старомодные одежды, которые совершенно не стесняли движений. И я не чувствовала себя попавшим в силки зайцем… Странная штука – мода, похоже, в ней все направлено на то, чтобы осложнить женское существование.

Марго рассмеялась.

– Тебе можно только позавидовать, – и взглянув на мою непонимающую физиономию, объяснила, – Ситуация прямо как в старинной балладе.

Верная Энни сварит вам эль,

Свадебный хлеб испечет,

И юной невесте из дальних земель

Окажет достойный почет…

Вот разве что «верная Мэгги» не благородного рода, и с ней можно вовсе не церемониться.

Я мгновенно рассвирепела. Дело в том, что я отлично знала эту старинную балладу. Марго хотела сказать, что Мэгги была любовницей Робби, а значит…

– Ты, я смотрю, довольно хорошо разбираешься в здешних событиях, – сурово отметила я, – Так скажи мне, имеет ли она от него детей?

– Эй, я надеюсь, что после моей откровенности здесь не случится новых жертв? – Марго поняла, что сболтнула лишнего, но тормозить было поздно, оставалось рассказать всю правду до конца.

– Господь с тобой, – поморщилась я, – Какие жертвы? Рассказывай, должна же я знать, не подольют ли мне яду в свадебный кубок.

Моя собеседница с удовольствием взяла на себя просветительские функции. Она приняла торжественный вид, и приступила к сеансу ликбеза.

– Здесь принято выбирать мальчику женщину, когда она может ему понадобиться. Для Робби выбрали Мэгги. Она даже не думала сопротивляться, если тебя волнует моральный аспект: какая крепостная девица в здравом уме стала бы противиться притязаниям господина? А у этой еще, как ты заметила, должно быть, на редкость кроткий нрав.

Я фыркнула. «Кроткий» – слабо сказано. Истинно христианское смирение поработило все существо этой маленькой женщины, не оставив места ни для крохи самолюбия, ни для языческого презрения к опасностям. Впрочем, я, как обычно, стремилась все усложнить – проще, проще надо смотреть на вещи. Таков был здешний миропорядок, и никто не собирался оспаривать его… никто, кроме меня. «Не смей соваться со своим уставом в этот суровый монастырь», – мысленная отповедь самой себе вышла очень убедительной, я даже успокоилась, и прислушалась к тому, что говорила в это время Марго.

– Она родила от него двух девчонок, обе – копия папаши, так что ни у кого нет никаких сомнений на сей счет. Уж не знаю, какому идиоту пришло в голову определить именно ее к тебе в услужение. Можешь не опасаться – на пакости она, по-моему, не способна, но…

– Но ситуация двусмысленная, – закончила я за нее, – и я выгляжу в ней не лучшим образом. Понятно. Попробуем изменить положение дел.