– Тогда смысл эксперимента пропадёт.

– А ты знаешь в чём его смысл?

– Нет. Доктор просто так развлекаться не станет. У него далеко идущие планы.

– Знаю, что далеко. Только не пойму, насколько и куда.

– Ладно, не ворчи, иди исполняй регламент.

Марков, придя в аппаратную, отдал соответствующие указания. В обед из порта, как приложение к корзине с обедом, в клоаку спустилась корзинка поменьше, наполненная бутылками со спиртными напитками. Распределением продуктов заведовали воры: увидев алкоголь, они все бутылки заграбастали себе. На счастье маньяков, алкоголь стал поступать три раза в сутки: с каждым приёмом пищи к ним спускали вино-водку-пиво. Вскоре такой алкогольный трафик контролировать ворам стало бессмысленно. С этого момента хата не просыхала. Алкоголь делал своё дело, черти набирались агрессии из бутылки; каждый день вспыхивали драки.

Следующим подарком маньякам стали запрещённые на воле вещества. Вначале их ублажали кодеином, эфедрином, а затем убийц начали подкармливать галлюциногенами – ЛСД, псилоцибином, кетамином, циклодолом. Затем дали экстази, за которым последовали спиды – амфетамин со своим младшим братом метом. Под галлюциногенами черти в основном вели себя тихо. Редко кто срывался с цепи, стараясь раскокать себе черепушку или прогрызть вторую дыру соседу в заднице. С экстази они становились раскованными, податливыми, велись на всякую чушь. А вот тяжёлые стимуляторы окончательно превратили их в животных. Воры не знали, что от них ждать, напрягаясь при каждом случайном взгляде. Нападение могло произойти в любую минуту.

Убийства стали нормой после того, как в клоаку закинули первую партию героина. Может так совпало, но Хмурый с метом до такой степени не ужился, что перед ужином Василий Титов, любитель потрошить старушек, что-то не поделил с Владимиром Приходько – маньяком с двадцатилетнем стажем, на совести которого весели жерновами жутких расправ тридцать пять женщин, замученных им до смерти в подвале его загородного дома. Марков так и не понял из-за чего всё же вспыхнула ссора. Два убийцы стояли отдельно ото всех, разговаривали, как это ни странно, про природу. Потом резко замолчав, уставились друг на друга. Прошло десять секунд, и маньяки сцепились. Их окружили. Растащить не пытались, наблюдали. Воры тоже решили не вмешиваться. Сегодня бы их не послушались. Маньяки под кайфом – это те же демоны – только без рогов и копыт.

Приходько удалось повалить Титова. Геронтофил делал попытки встать, а его обратно запинывали ногами. Оба не чувствовали боли. Приходько со сломанной челюстью, лишившись одного глаза после первого же пропущенного им скачка Титова, завалив обидчика, методично топтал в бубен упавшего маньяка, превращая его отнюдь не привлекательное личико хронического пропойцы в рекламный плакат кашицы из перемолотых в мясорубке гранатовых зёрен. Алые брызги крови, хрипы, глухие надёжные шлепки ударов вызывали у зрителей экстаз. Толпа бесновалась молча, раскачиваясь в едином порыве транса, как заросли камышей на ветру. Их зрачки горели демоническим огнём, сизые языки ласкали сухие губы, они хотели большего, чем просто насилия, они призывали смерть.

Практически ничего не видящей Титов, которому кровь заливала глаза, от которого только и ждали, когда он сдохнет, вслепую, наугад нашарил пятку Приходько. Пальцы захлопнулись, как челюсти аллигатора. Титов дёрнул, уронив Приходько. Накатившись на него, он выхаркал ему на подбородок сгусток кровавой мокроты, мешающий ему свободно дышать, а освободив рот, вгрызся в шею. Орудуя клыками, словно матёрый волк, он, стянув лоскут кожи, оторвал три куска мяса и подставил глотку под струю бурлящей крови, ударившей из разорванной артерии. Титов захлёбывался – Приходько кончался.