Ликование эха, потревоженного одиночным звуком мандолины. Это мои артиллеристы приглашают австрийцев на следующий танец. Вот они там внизу, под нами. Двое первых отчаянно бренчат на мандолинах, в то время как два других вторят им, колотя локтями и ногами в канистры с бензином. Сзади подходит, виляя задом и семеня ногами, виолончелист. Вместо виолончели у него длинная железная вешалка. Оркестр взял паузу, перед тем как исполнить для офицеров серенаду под неистовым управлением самого фантастичного из всех дирижёров.

На голове у него косо, на манер английской фуражки напялен металлический котелок. На заднице связаны приподнятые полы шинели, имитирующие старинный покрой итальянской военной формы. Он осыпает музыкантов шутливыми проклятиями, сопровождая каденцию ужимками и громкими неприличными звуками. Звуковой шквал пробуждает войска, стоящие лагерем в Валлателла Сила.

Аплодисменты. Аплодисменты и глухой ответный гул, принесённые издали переменчивым эхом.

Оркестр останавливается перед командой подразделения. Капитан просит меня выступить. Вокруг столпились миномётчики, артиллеристы и музыканты.

– Дорогие миномётчики, дорогие артиллеристы и солдаты Италии, примите мою сердечную благодарность за серенаду, исполненную для нас, а также за ваш великолепный пердёж против австрияков! Ваша шумная радость показывает небесам, заходящему солнцу и звёздам, что вы презираете все опасности! До вас должны дойти сведения, если не наверняка, то вполне вероятно, что этой ночью в полтретьего начнётся большое сражение. Я лично так думаю. В любом случае, это вас не волнует, как я вижу, и не должно волновать впредь, поскольку имеются сведения, поступившие из надёжных источников, убедившие как меня, так и всех командиров, что итальянская линия обороны от Астико до моря полностью готова, абсолютно готова не только противостоять любому австрийскому наступлению, но также отбивать любую вражескую атаку. Запомните: любое наступление, даже самое мощное, будет остановлено. Кадорна[26] не был плохим военачальником. Ошибкой было не сместить его, когда он почувствовал себя усталым и опустошённым. Именно он выбрал линию обороны на Пьяве, и это была сильная линия. Сейчас она стальная. Она выстоит. Впереди жестокая борьба, нам предстоит пережить тяжёлые и сложные моменты. В такие моменты помните, что эта венецианская низменность, там внизу, это постель нашей единственной и божественной невесты: Италии… постель ваших невест, которых вы обожаете. Вы, твёрдо стоящие на ногах, охраняйте двери и лестницу, которые хотели бы взять штурмом австрийцы! Подумайте о том, что делая шаг назад, вы тем самым в одно мгновение можете позволить этим канальям войти в ваш дом, бухнуться в вашу постель и овладеть вашими женщинами. Лучше умереть! Я уверен, что никто из вас не захочет стать трусливым идиотом и довольным рогоносцем. А теперь отправляйтесь спать, в условленное время вас разбудят!

Я решил раздеться, чтобы лучше отдохнуть.

На раскладушке в 6 сантиметрах от лейтенанта Боска. Между нами стоят ночные горшки из 75-миллиметровой артиллерийской гильзы и консервной банки. Каждые пять минут (я проверяю по наручным часам) безмолвие ночи нарушает наш 149-миллиметровый снаряд уууусссс уууффф. Я засыпаю.

В полтретьего нас разбудил грохот орудий.

– Боска, мы здесь.

Пока мы одеваемся, слышно как нарастает, плотнеет и усиливается свист австрийских снарядов, бьющих в скалы и в металлическую кровлю, как будто огромный поток воды несётся с шумом раздираемого шёлка. Они пролетают в одном или двух метрах от дрожащей крыши и разрываются в Валь Сила.