Боевые действия на сталинградском направлении охватывали площадь свыше 100 тысяч квадратных километров, а протяженность линии фронта колебалась в пределах от 400 до 850 километров. Немецко-фашистское командование сосредоточило здесь крупные силы, отлично вооруженные новейшей по тому времени боевой техникой. Так, к 19 ноября, т. е. к началу контрнаступления, силы немецко-фашистских войск под Сталинградом достигли 658 тысяч, а наши войска насчитывали 581 тысячу. С обеих сторон в это время в боях участвовало более 2100 танков и 2300 самолетов.

Противостоявшие им войска Советской армии к осени 1942 года все в большем масштабе стали получать танки, самолеты, артиллерию, минометы и другое вооружение.

Все перечисленное позволило советскому народу, его друзьям за рубежом, всему прогрессивному человечеству оценить Сталинградскую битву как решительный поворот в ходе Великой Отечественной войны и всей Второй мировой войны в целом, как окончательный переход инициативы в руки Советской армии.

Михаил Иванович Калинин, характеризуя итоги 1942 года в своей новогодней речи 1 января 1943 года, т. е. когда Сталинградская битва еще далеко не закончилась, говорил:

«Немецкая армия в ходе военных действий понесла такие потери, от которых ее наступательная сила иссякла…

В то же время Красная Армия готовила силы для ответных ударов по вражеским войскам.

Все это… привело к тому, что инициатива… перешла в руки нашего командования, которое не замедлило ею воспользоваться в полной мере.

Удар… под Владикавказом, наше контрнаступление в районе Сталинграда, в результате которого немцам были нанесены жестокие удары, развертывающееся наступление в районе среднего течения Дона и на Северном Кавказе изменяют положение на всем советско-германском фронте в нашу пользу».

Известно, однако, что буржуазные фальсификаторы истории оспаривают значение Сталинграда, считая, что «поворотом судьбы»[5] во Второй мировой войне является якобы победа англичан над армией Роммеля в Африке. Наиболее солидным приверженцем этой версии является бывший британский премьер Уинстон Черчилль.

Однако в своих воспоминаниях он сам же опровергает эту версию. Известно, что Черчилль посетил Советский Союз в августе 1942 года. Его миссия состояла из двух не очень приятных обязанностей: во-первых, сообщить советскому правительству, что в 1942 году второй фронт открыт не будет, а во-вторых, выяснить, продержится ли Россия до зимы при этом условии. Причем никакого вывода о возможностях нашей страны он так и не сделал, по-видимому, он продолжал сомневаться.

Тем примечательнее в этой связи высказывания Черчилля о Сталинградской битве после ее окончания:

«Мы должны теперь перейти к гигантской драме, развертывавшейся вокруг Сталинграда. Как уже указывалось, 6-я германская армия Паулюса была зажата в русские клещи и окружена в результате ноябрьских боев. Настойчивые попытки Манштейна пробиться в декабре с юго-запада через русский заслон и оказать помощь осажденному гарнизону потерпели неудачу. Он проник за линию русского фронта на глубину 40 миль, но там он был остановлен – все еще в 50 милях от Сталинграда. Новое русское наступление с севера угрожало его флангу и заставило его отступить, причем вместе с ним отступил весь немецкий южный фронт, включая и кавказский, и это отступление остановилось, лишь когда немцы отошли за Ростов-на-Дону…

Теперь у Паулюса уже не было никакой надежды на дальнейшую помощь. Прилагались всяческие усилия снабжать его воздушным путем, но попадало к немцам очень мало, притом ценой огромных потерь в самолетах. Стояли сильные морозы; продовольствия и боеприпасов не хватало, и ужасное положение его солдат еще более усугублялось вспышкой тифа…