Неглубокое по существу выступление Сталина было тем не менее напористым, злым, приклеивало ярлыки оппозиционерам, унижало их как практических деятелей. Исполком готовился к исключению Троцкого из своих рядов, и это произошло 27 сентября того же года. Он остался в одиночестве, продолжая мужественную, но бесперспективную борьбу. Троцкий, после его высылки из СССР, окажется, пожалуй, единственным, кто до 1940 года будет изобличать, опровергать, обвинять Сталина. Но чем дольше и яростней будет раздаваться его одинокий голос, тем очевидней будет становиться: Троцкий борется не только за революцию и ее идеалы, но и за себя. Он никогда, до последнего дня, не сможет примириться со своим фиаско, когда его, почти «гения», вытолкает за кордон, как он скажет, «коварный осетин». Скоро для Троцкого марксизм, социалистические ценности будут иметь значение прежде всего в контексте спасения их от поругания Сталиным. В свою очередь, для генсека Троцкий до самой гибели в Мексике будет олицетворением зла, символом перерождения, самой глубокой личной ненависти. Пожалуй, в своей жизни он испытает чувство ненависти такого же накала только к Гитлеру, «обманувшему», обхитрившему Сталина в 1939–1941 годах. А пока борьба продолжалась.
«Выводы» оппозиционерами сделаны не были. Весной 1927 года ими была направлена в ЦК новая платформа, подписанная 83 сторонниками Троцкого. После нескольких заседаний ЦК и ЦКК Троцкий и Зиновьев в октябре 1927 года были исключены из ЦК ВКП(б). А в следующем месяце – и из рядов партии. XV съезд ВКП(б) (декабрь 1927 г.) подтвердил исключение из партии Троцкого и Зиновьева. Одновременно в числе 75 активных деятелей оппозиции из партии был исключен и Каменев. Правда, Зиновьев и Каменев, в очередной раз покаявшись, вновь будут восстановлены в партии и даже выступят с покаянными речами на XVII съезде.
Троцкого не только исключили из партии, но и по предложению Сталина лишили должности (малозначащей, второстепенной, на какую обычно в СССР отправляли опальных лидеров, если им не грозило худшее). По указанию генсека СНК СССР 17 ноября постановляет:
«1. Освободить тов. Троцкого Льва Давыдовича (так в тексте. – Прим. Д.В.) от обязанностей Председателя Главного Концессионного Комитета…
Председатель Совета Народных Комиссаров Союза ССР и Совета Труда и Обороны
Рыков».
Человек, внесший после Ленина наибольший вклад в победу Октябрьской революции и ее выживание в годы гражданской войны, подвергался полному остракизму. Но худшее для этого «выдающегося вождя» было впереди.
Навязывая партии дискуссию за дискуссией в борьбе со Сталиным, Троцкий помимо своего желания все больше укреплял его авторитет как нового лидера партии. Этот вывод парадоксален, но, пожалуй, никто не способствовал так укреплению положения Сталина во главе партийной «колонны», как Троцкий. Характерно, что, когда слово для доклада (как и заключительное слово на XV партконференции) было предоставлено Сталину, ему (только одному) делегаты устроили овацию.
Здесь еще вряд ли можно обвинять Сталина в «организации», подготовленном «сценарии», «спектакле» и т. д. В глазах большей части делегатов генсек постепенно становился реальным вождем партии. Это впечатление заметно усиливалось на фоне неубедительных выступлений представителей оппозиции, которым часто уже не хватало и мужества. Каменев, например, защищаясь одними цитатами, старался одновременно заигрывать со Сталиным, называя его доклад «обстоятельным», с «правильным цитированием», «верными выводами» и т. д. «Единственной заботой Зиновьева и его друзей стало теперь, – зло вспоминал Троцкий, – своевременно капитулировать… Они надеялись если не заслужить благоволение, то купить прощение демонстративным разрывом со мной».