. Этот вызов в первую очередь был брошен консервативному истеблишменту. Всем известно, что фигура Карла Маркса, радикального немецкого журналиста и философа, не нависала ни над одной другой страной так, как над Российской империей. Но на протяжении большей части жизни Сталина над Российской империей нависала фигура другого немца – к тому же консерватора: Отто фон Бисмарка. Этот сельский помещик, родившийся в протестантской юнкерской семье из восточного Бранденбурга, учился в Геттингенском университете, вступил в Burschenschaften (студенческое братство), был известен как большой любитель выпивки и женского пола и до 1862 года не занимал никаких административных должностей, хотя и был послом в России и во Франции. Однако менее чем за десять лет он превратился в «железного канцлера» и, опираясь на Пруссию, создал новую могучую страну. Пруссия, известная как «армия в поисках нации», нашла себе нацию. В то же время этот немецкий канцлер правого толка подал пример того, как укрепить современную государственную власть, взращивая широкую политическую базу, развивая тяжелую промышленность, насаждая социальное обеспечение заключая и перезаключая всевозможные альянсы с одними амбициозными великими державами против других.

Такие политики, как Бисмарк, появляются раз в сто лет. Он умело опрокинул легионы своих противников – как в германских княжествах, так и за их пределами – и спровоцировал три стремительных, решающих, но ограниченных войны, в ходе которых сперва разбил Данию, затем Австрию, а потом и Францию, но оставил на Дунае Австро-Венгерское государство ради сохранения баланса сил. Он создавал предлоги для нападения, когда занимал господствующее положение, или хитростью побуждал противников к объявлению войны после того, как добивался их дипломатической изоляции. Он принимал меры к тому, чтобы иметь альтернативные варианты, и сталкивал их друг с другом. При этом у Бисмарка не было продуманного плана по достижению германского единства: его методом была импровизация, в какой-то мере диктовавшаяся внутриполитическими соображениями (необходимостью обуздать либералов в прусском парламенте). Но он непрерывно обращал обстоятельства и счастливые случайности себе на пользу, прорываясь сквозь структурные преграды и создавая новые реалии на низовом уровне. «Политика – не столько наука, сколько искусство, – говорил Бисмарк. – Это не предмет, которому можно научиться. К ней нужно иметь талант. Даже от самого лучшего совета не будет пользы при его неправильном исполнении» [8]. Более того, он сравнивал политику с картами, игрой в кости и другими азартными играми. «Можно быть прозорливейшим из прозорливейших и все равно в любой момент уподобиться ребенку в темноте», – отмечал Бисмарк по случаю победы в спровоцированной им в 1864 году войне с Данией [9]. Он сетовал, что это была «неблагодарная работа… Приходится считаться с множеством возможных и невозможных обстоятельств и основывать свои планы на этих расчетах». Бисмарк никогда не ссылался на добродетели – только на соображения власти и интересы. Впоследствии его стиль правления станет известен как «реальная политика»: это выражение принадлежит Августу фон Рохау (1810–1873), германскому либеральному националисту, разочарованному тем, что 1848 год не принес Германии конституцию. Изначально под «реальной политикой» понималась эффективная практическая политика, направленная на реализацию идеалистических целей. Стиль Бисмарка имел больше сходства с понятием raison d’etat: просчитанными, аморальными государственными соображениями. Место принципов занимали цели, место морали – средства