Бракосочетание Бесо и Кеке, состоявшееся в мае 1874 года в горийском Успенском соборе, отмечалось, как принято в Грузии, с большой помпой, и сопровождалось шумным, показным шествием через весь город [57]. Одним из шаферов у Бесо был его благодетель Яков Эгнаташвили. Говорят, что отец Христофор Чарквиани, тоже друг семьи, так красиво пел на церемонии венчания, что князь Яков по-царски одарил его десятью рублями. Бесо, подобно большинству грузин – и грамотных, и неграмотных, – мог цитировать отрывки из написанной в XII веке эпической поэмы Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», в которой рассказывается, как три благородных друга спасают девушку, принуждаемую к браку. Бесо, как и положено настоящему кавказскому мужчине, любил наряжаться в длинную черкеску, перепоясанную кожаным поясом, и шаровары, заправленные в кожаные сапоги. Правда, было известно, что он пропивал часть своих заработков; но опять же, согласно местным обычаям, его клиенты нередко расплачивались с ним домашним вином. Впрочем, при всех его типичных изъянах Кеке рассматривала брак с кустарем как шаг вверх. «Среди моих подруг он считался очень популярным молодым человеком и все они мечтали выйти за него замуж, – вспоминала она в интервью. – Мои подруги едва не полопались от зависти. Бесо был завидным женихом, настоящим грузинским рыцарем, обладателем красивых усов, очень хорошо одетым – и в нем чувствовалась та особая утонченность, что свойственна горожанам». К этому она добавляла, что Бесо мог быть «необычным, странным и угрюмым», но вместе с тем «умным и гордым». «Среди моих подруг, – резюмировала Кеке, – я оказалась самой желанной и красивой девушкой» [58].

В декабре 1878 года, через четыре года после свадьбы, когда Кеке было около двадцати, а Бесо – 28, у пары родился сын Иосиф – будущий Сталин [59]. Собственно говоря, Иосиф был у Бесо и Кеке третьим сыном, что согласно грузинской и православной традициям считалось знаком особой господней милости. Но их предыдущие дети не выжили. Первенец Бесо и Кеке, Михаил, родившийся в начале 1876 года, прожил два месяца; их второй сын (Георгий) умер в июне 1877 года, прожив около полугода [60]. Иосиф, которого звали уменьшительным грузинским именем Сосо (или Сосело), рос в семье единственным ребенком, лишь впоследствии узнав о том, что у него были братья. Семья снимала у осетинского ремесленника маленький домик, выстроенный из дерева и кирпича и имевший всего одну комнату. Он находился в Русском квартале Гори, рядом с казармами императорских войск, для которых Бесо тачал сапоги. Обстановка этого строения площадью всего в 90 квадратных футов состояла из стола и четырех табуреток, топчана, самовара, сундука и керосиновой лампы. Одежда и прочие пожитки хранились на открытых полках. Впрочем, при домике имелся погреб, куда вела винтовая лестница, и именно там Бесо держал свои инструменты и оборудовал свою мастерскую, а Кеке устроила там ясли для Сосо [61]. Иными словами, жизнь Сталина с самых первых ее дней протекала в подполье.

Невзирая на эти скромные обстоятельства, в истории семьи Джугашвили просматривались задатки провинциальной идиллии: муж-кустарь, красавица-жена и (выживший) сын. Говорят, что Кеке никогда не выпускала его из виду [62]. Начиная примерно с двухлетнего возраста Сосо перенес обычный набор детских болезней (корь, скарлатину), и Кеке, боясь потерять еще одного сына, часто ходила в церковь молиться. Кроме того, у нее было мало молока и Сосо приходилось питаться молоком соседок: госпожи Эгнаташвили и Машо Абрамидзе-Цихитатришвили. Тем не менее он рос очень живым ребенком. «Сосо был самовольный ребенок, – вспоминала Машо, – когда мать звала его, иначе как по своему желанию он не бросал игры»