"Характерен шум, который подняла англо-французская и северо-американская пресса по поводу Советской Украины. Деятели этой прессы до хрипоты кричали, что немцы идут на Советскую Украину, что они имеют теперь в руках так называемую Карпатскую Украину, насчитывающую около 700 тысяч населения, что немцы не далее как весной этого года присоединят Советскую Украину, имеющую более 30 миллионов населения, к так называемой Карпатской Украине. Похоже на то, что этот подозрительный шум имел своей целью поднять ярость Советского Союза против Германии, отравить атмосферу и спровоцировать конфликт с Германией без видимых на то оснований…"

Нет, Гитлер может и вынашивал какие-то планы в отношении Закарпатской Украины, велись в Германии подобные разговоры, но вряд ли эти планы напрямую были направлены против нас. Скорее всего, ему нужен был дополнительный повод для нападения на ту же Польшу. Эдакий политический штришок – мол, мы не только требуем отдать Рейху заселенный немцами Данциг, мы и о других нациях думаем. Опять же: зачем думать, разрабатывать какой-то польский вариант захвата Польши – вполне сгодится и чехословацкий.

При этом и англичане относительно этих планов могли вполне добросовестно заблуждаться. Читали же они «Майн кампф», запомнили небось, что "жизненное пространство» для Германии может быть найдено только в экспансии на Восток, а экспансия на Восток означает, что рано или поздно весьма вероятно столкновение между Германией и Россией".»

Что ж, он тоже читал эту книжку. Читал и перечитывал. И все важное запомнил. В том числе и это:

"Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены."

«И то, что далее следовало, не забыл:

"Для нашей политики мы сможем найти в Европе только одного союзника: Англию. Только в союзе с Англией, прикрывающей наш тыл, мы могли бы начать новый великий германский поход."

Но к марту тридцать девятого всем было уже не до цитат из гитлеровского опуса, да и не до Закарпатья. Начались волнения в Словакии, парламент этой автономии объявил Словакию самостоятельной, и пятнадцатого марта для защиты живущих уже на чешских землях "несчастных немцев" гитлеровские войска вошли в Прагу. Всем было понятно: конфликт был создан Германией, опирающейся на этих самых "несчастных" (полмиллиона человек, вооруженных в том числе. Кстати, в Поволжье их не меньше, одно радует – не вооруженных. Пока не вооруженных, а там.... Не забыть!).

Всем понятно, но – не Чемберлену. Тот все воспринял по другому, сугубо официально. И официально же заявил:

"Словацкий парламент объявил Словакию самостоятельной. Эта декларация кладет конец внутреннему распаду государства, границы которого мы намеревались гарантировать, и правительство его величества не может поэтому считать себя связанным этим обязательством".

Гитлеру это заявление, наверное, понравилось. По крайней мере, выводы он сделал верные: практически тут же его правительство потребовало от Литвы Мемельской области. А через три дня и получило – при полном молчании гарантов литовской территориальной целостности. То есть англичан и французов. Нет, без свидетелей они очень даже возмущались: только не немцами – литовцами. Когда те заикнулись о старых гарантиях, британский посол в Литве аж разгневаться соизволил. И вошла германская армия в бывший Клайпедский край, красиво вошла – вместе со своим фюрером. По морю аки по суху пришел, сука, весенним днем^>57, на большом линкоре.

Но англичан с французами все это не смутило, они продолжали давать гарантии, на этот раз наступил черед Польши, затем – Греции и Румынии