Потом я стала сравнивать его с другими, он был ниже их. Он остановил меня и спрашивает:
– Новенькая?
– Да! – я закивала головой.
– Как тебя зовут, новенькая? – задал очередной вопрос Сталин.
– Аня…
– Аня, Анечка, красивое у тебя имя. Нравится тебе работа у нас?
– Да! – опять коротко отвечаю ему.
– Если нравится работать, значит, будем долго с тобой работать, – последовал ответ.
– Анна Ефимовна, – помню, спросил я ее, – а чем конкретно занимались?
– Носила и бумаги, и даже судки со щами в большую комнату, перегороженную шторой. Ставила на стол судок и уходила. Удивляло то, что он любил вчерашние щи – повариха Матрена мне об этом говорила.
Потом Анну Ефимовну перевели в Коминтерн, а после его закрытия ушла рязанская девчушка «на вольные хлеба», окончила водительские курсы и проработала до пенсии водителем троллейбуса.
Ее повествование неожиданно совпало с оценкой жизни Сталина в Кремле приемным сыном вождя Артемом Федоровичем Сергеевым в изложении Феликса Чуева:
«Квартира Сталина помещалась в двухэтажном доме у Троицких ворот Кремля. По нынешним понятиям неудобная была квартира. Это отмечал еще Ленин в одной из своих записок. Все комнаты проходные. В прихожей стояла кадка с солеными огурцами – любил. На вешалке висела его старая доха мехом наружу. Он часто ходил в ней. По-видимому, она появилась у него с гражданской войны, но многие считали, что привез он ее из ссылки, из Туруханского края. Тут же помещалась и фронтовая шинель, которую ему однажды пытались заменить, но он возмутился:
«Вы пользуетесь тем, что можете мне каждый день приносить новую шинель, а мне эта еще лет десять послужит!»
Тут же стояли старые подшитые валенки…
Частенько ел вчерашние щи, а на второе – мясо из этих щей. Дети радовались, когда приезжали гости, значит можно хорошо поесть. Работала у Сталина повариха Матрена, кричала на него, ругала, что плохо ест, не вовремя ложится спать…
Во время войны, когда выезжал на фронт, жил в избе с охранниками. Хозяйка поначалу пускать не хотела.
– Не ругайте ее, – сказал он утром сопровождающим, – она же не знала, кто у нее ночевал!
В конце жизни Сталин решил проверить, во что обходится государству его содержание. Посмотрел счета и ужаснулся:
– Это что? Я столько съел и выпил, столько износил обуви и костюмов?
Итогом этой проверки стало снятие верного помощника – Поскребышева, а начальник охраны генерал Власик угодил за решетку…
Погуляли ребята…»
Как известно, Сталин много работал. Режим был бесчеловечен. Даже повариха Матрена иногда ворчала:
– Все нормальные люди давно спят, а он все сидит и сидит по ночам!
Его дети были объектом редких забот, но все равно он раз в неделю интересовался оценками в школе, проверял дневники, требовал прилежно учиться и вести себя достойно. Когда однажды на Василия пожаловался учитель Мартышкин, Сталин написал ему письмо:
«Преподавателю тов. Мартышкину.
Ваше письмо о художествах Василия Сталина получил. Спасибо за письмо. Отвечаю с большим опозданием ввиду перегруженности работой. Прошу извинения.
Василий – избалованный юноша средних способностей, дикаренок (тип скифа!), не всегда правдив, любит шантажировать слабеньких «руководителей», нередко нахал, со слабой, или, вернее, неорганизованной волей.
Его избаловали всякие «кумы» и «кумушки», то и дело подчеркивающие, что он «сын Сталина».
Я рад, что в Вашем лице нашелся хоть один уважающий себя преподаватель, который поступает с Василием, как со всеми, и требует от нахала подчинения общему режиму в школе. Василия портят директоры, вроде упомянутого Вами, люди-тряпки, которым не место в школе, и если наглец Василий не успел еще погубить себя, то это потому, что существуют в нашей стране кое-какие преподаватели, которые не дают спуску капризному барчуку.