У Сталина появились к Соломону Михоэлсу и личные претензии. Органы государственной безопасности подсунули ему развернутую картину «враждебной деятельности» артиста, который через зятя Сталина Григория Морозова (еврея по национальности) пытался получить конфиденциальную информацию о его здоровье, интересующую сионистские круги Запада вкупе с американской разведкой.

В глазах Сталина Михоэлс постепенно превращался в политического противника. Он был обречен.

Мировая популярность Михоэлса не позволяла расправиться с ним проторенным Сталиным судебным путем. Поэтому он нашел самое простое решение вопроса. Михоэлса следовало убить.

В СССР устранение «врагов народа» производилось исключительно на основании специальных решений Политбюро, позднее Президиума ЦК. Такое решение по Михоэлсу должно где-то лежать.

Соломон Михоэлс погиб 13 января 1948 года в городе Минске. Его смерть представили как несчастный случай в результате наезда грузовика. Однако некоторые обстоятельства этого дела с самого начала заставляли усомниться в правдивости официальной версии.

Поначалу смерть Михоэлса с именем Сталина не связывали. Был распущен слух, что его убили «польские фашисты».

Известно, что 5 января 1948 года Михоэлс присутствовал на заседании комитета по Сталинским премиям, где он сообщил: «…в Минск я выезжаю 7 января вместе с Волгиным». В Минске ему предстояло посмотреть два спектакля, выдвинутые на соискание Сталинской премии: «Константин Заслонов» в русском драмтеатре и «Алеся» в оперном театре. В этой служебной командировке, которую подписал А. Фадеев, у него оказался совсем другой попутчик: искусствовед Владимир Голубов-Потапов, который в число друзей Михоэлса никогда не входил. Более того, он его сильно недолюбливал за то, что в 1937 году тот опубликовал в газете «Советское искусство» критическую статью под названием «Прошлое и настоящее ГОСЕТа», где нелестно отзывался о самом Михоэлсе и предъявлял претензии по поводу оформления фойе еврейского театра формалистическими работами Шагала. Пришлось их убрать. После этого Михоэлс не разговаривал с Голубовым несколько лет.

Накануне поездки в Минск Михоэлс 7 января зашел к одному своему знакомому писателю, у которого в то время находился друг Михоэлса, его тезка – Соломон Моисеевич Беленький, который впоследствии рассказывал, что «Михоэлс достал из портфеля бутылку водки. Мы выпили по стопке, он сам неожиданно для нас закрыл бутылку корковой пробкой и сказал: “Это пусть останется до весны. У нас будет повод допить эту бутылку, весной будет большой праздник у всех евреев мира”». До весны, когда было объявлено об образовании государства Израиль, он не дожил.

Итак, в морозный день 8 января 1948 года Михоэлс с Голубовым высадились на заснеженном железнодорожном перроне в Минске. Гостей из Москвы встречали начальник Республиканского управления по делам искусств Люторович и группа актеров различных белорусских театров.

Сразу же по приезде Михоэлс намеревался посетить территорию бывшего Минского гетто, где был установлен единственный в ту пору в СССР памятник с надписью на идиш: «Евреям – жертвам нацизма».

Как вспоминает актриса бывшего БелГОСЕТа Юдифь Самойловна Арончик, «9 января Михоэлс побывал в нашем театре на спектакле “Тевье-Молочник”. Большой актерской компанией повели Соломона Михайловича после спектакля ужинать в ресторан. А из ресторана, под полночь, “заведшись”, отправились ко мне домой пить кофе… Навсегда врезалась в память странная группа из четырех-пяти мужчин, протопавшая тяжелыми сапогами мимо нас, когда мы вдвоем, Михоэлс и я, чуть поотстали от остальной компании. Мы даже отпрянули. Михоэлс схватил меня за руку. Очень уж неприятные ассоциации вызвала экипировка пробежавших: все в сапогах, в одинаковых шляпах и одинакового силуэта плащах».