В 1950 году Сталин сделал Ольгу Борисовну Лепешинскую лауреатом Сталинской премии первой степени.
Летом этого же года Президиум АН СССР поспешно принял постановление (по докладу академика Опарина), окончательно легализующее «открытие» О.Б. Лепешинской в биологической науке СССР (Протокол № 15 президиума АН СССР от 06.50, параграф 342).
«Наряду со стремлением громить классового врага на цитологическом фронте поступательное движение Лепешинской, – писал известный советский цитолог В.Я. Александров, – стимулировалось честолюбием и властолюбием ее и ее толкачей. Можно себе представить, какую радость и ублаговоление испытала эта безграмотная женщина, долгие годы бывшая объектом резкой, подчас пренебрежительной критики… Перед ней склонились крупнейшие представители нашей биологии и медицины…
Теоретические и практические труды Лепешинской и ее окружения заполонили специальные журналы, книги, учебники. О них сообщалось в вузовских курсах и общедоступных лекциях, в политических и художественных изданиях и газетах. Они рекламировались по радио, в кино (фильм “У истоков жизни”)».
«Живое вещество», как мухи, облепили новоявленные советские философы, которые на свой лад начали обосновывать правильность «революционных» биологических идей О.Б. Лепешинской. Уровень их схоластических изысканий можно проиллюстрировать таким примером. Известный тогда философ Б.М. Кедров, признававший интернациональность науки («Литературная газета», от 9 марта 1949 г.), ссылался на Периодическую систему элементов Д.И. Менделеева. За это он подвергся уничтожающей критике со стороны другого, не менее известного философа М.Б. Митина (трубадур мичуринской биологии):
«Эти рассуждения Б. Кедрова чудовищны и ничего общего с марксизмом-ленинизмом не имеют. Марксизм-ленинизм учит, что в классовом обществе нет и не может быть “единой мировой науки”, нет и не может быть “единого мирового естествознания”».
Б.М. Кедров быстро перестроился, и со страниц журнала «Вопросы философии», который он тогда возглавлял, полилась безудержная хвала «передовой советской биологии».
Квалифицированные специалисты знали, что концепция «живого вещества» Ольги Борисовны Лепешинской антинаучна. Кто возьмется теперь судить этих людей за их малодушие, если правильность научных идей определялась голосованием на партийном собрании. Исчерпав все возможные пути ведения научной дискуссии, они отступили перед «костром инквизиции». Никому не хотелось подставлять свою голову из-за бредней вздорной старухи. Другое дело – иностранные ученые. В открытом письме президенту Академии наук СССР известный английский ученый Генри Г. Дейл, в частности, писал:
«Многие из нас, г-н Президент, с гордостью считали, что в науке, общей для всего мира, нет политических границ или национальных разновидностей. Однако теперь эта наука должна быть отделена от “советской науки” и порицаема как “буржуазная” и “капиталистическая”.
С тех пор как Галилей угрозами был принужден к своему историческому отречению, было много попыток подавить или исказить научную истину в интересах той или иной чуждой науке веры, но ни одна из этих попыток не имела длительного успеха. Считая, г-н Президент, что Вы и Ваши коллеги действуете под аналогичным принуждением, я могу лишь выразить Вам свое сочувствие. Что же касается меня самого, пользующегося свободой выбора, я верю, что я оказал бы дурную услугу даже моим коллегам по науке в СССР, если бы я продолжал связь, которая, казалось бы, в согласии с действиями, согласно которым Ваша академия теперь ответственна за тот ужасный вред, нанесенный свободе и целостности науки, под каким бы давлением это ни было бы сделано.