– А сам говоришь…

– Тихо. Ждать, теперь ждать. Уйдут, ежели бог даст, уйдут, уйдут.

Они стояли еще долго, неподвижно, вслушиваясь в тишину леса, которую теперь ничто не нарушало, которая, казалось, звенела.

– Айда, – старик шагнул осторожно, остановился, шагнул опять, взглядывая в разные стороны, чертя перед собою ружейным стволом, – тихо, прошу тебя, тихо, тише… Ушли однако.

Медленно, след в след, прошли они ниже, потом старик взял левее, туда, откуда слышались выстрелы. Лес, все тот же горелый лес по-прежнему тянулся во все стороны, чуть выше начинал раздваиваться, заросший темной, свежей зеленью, овраг, старик остановился, опустился на чевереньки, приказав Николаю ждать, пополз к оврагу, замер на его краю, встал, стряхнул колени, махнул Николаю – подойди.

Вход в овраг и рядом, был забрызган кровью, кровь была повсюду – на деревьях, камнях, на земле, труха, что покрывала землю, потемнела, пропитавшись кровью.

– Вона кровищи-то… – старик все озирался.

– Что здесь было?

– Бой.

– Что?..

– Откуда я знаю?! – старик оглянулся, лицо его было бледно.

– Не знаешь?

– Не знаю.

– Врешь.

– Бой был.

– Бой?.. Кто с кем бился?

– Не знаю я.

– Неправда.

– Не знаю. Говорил я тебе, говорил, опасно в лесу, опасно тут, опасно!..

– Когда это ты говорил?

– Говорил.

– Ни черта ты не говорил!..

– Теперь говорю.

– Теперь поздно.

– Не поздно ишо!..

– Что ж, по домам?..

– Хорошо бы, – старик тяжело вздохнул.

– Так ты же не знаешь, куда идти! Идти-то куда, куда идти-то?!.

– Не ори.

– А? А-а?!. – не унимался Николай.

– На юг, на юго-восток.

– Очень просто. А ну, как нарвемся, наскочим на этих?

– Можем.

– А может, здесь не одни только эти, может, и другие есть?!

– Может и есть.

– Давай решать. Куда идем? Домой?..

– Не знаю.

– Направо или налево?

– Не знаю.

– Говори.

– Оглядеться надо мне, оглядеться не могу, не видать ни хрена, лес, лес, леса этого я не видал, отродясь не видал, не помню, не было его, не было, откуда он взялся, что за ним – ни черта не знаю, поглядеть надоть, выбраться, поглядеть.

– А если он огромный, как море, если из него не выбраться, никогда не выбраться?!.

– Не может быть. Какой-то конец есть.

– Где?

– Не знаю.

– Где?!.

– Хорош болтать!.. – глаза старика сверкнули сердито, – к дому, так к дому. Пошли!

Иван заторопился, задвигался бойко, суетливо, Николай знал, что надолго не хватит, шел за ним, думал. «Что если он, старый, дороги не найдет, что, если он в самом деле не знает, куда идти, где он, его дом, если россказни о его прежней таежной жизни – пустая болтовня, красивая ложь, что, если, польстясь на деньги, попер он в тайгу знакомой дорогой, в надежде, что прогуляются они туда-сюда, что наниматель его городской, несмышленый не поймет ничего, не разберет, устанет, утомится, домой запросится, захнычет – тут они домой и вернутся, и все, дело сделано, нет никого в лесу, сам видел, нету, пустой лес, пустой, денежки пожалуйте, де-енежки!.. Что, если пошел прогуляться, старенький, да и заблудился, сам заблудился, напрочь, насовсем – что тогда? Да ведь он и сказал, что заблудился, сказал, часа два-три тому сказал, прямо сказал.

Сказал.

А что, толку-то что?! Как выбираться-то? Выбираться надо, выходить как-нибудь, не подыхать же здесь, в горелом лесу!..»

– Выйдем!.. Выйдем, помяни мое слово!..

– Ладно.

– Вот те крест!

– Не клянись…

Шли долго, лес, лес, всюду лес, один и тот же, ни конца, ни края.

– Сдохнем здесь!..

– Не сдохнем. – Старик остановился, вскинул голову, прикрывая глаза рукой, долго глядел на солнце сквозь едва разомкнутые пальцы, – не пойму я, куда оно идет, не понимаю! И час, и два – все на месте стоит, не движется будто, а не может не двигаться, не может!..