Афалия сумела немного расслабиться, когда Иния и Кален оказались на руках Марии Анатольевны, супруги руководителя мегополиса – взрослая женщина, сама поднявшая на ноги троих детей, внушала куда как больше доверия, чем подруги детства, ещё толком не умеющие правильно держать ребёнка. Неподдельный восторг, с которым девушки тискали малышей, не мог скрыть от кицунэ некоторой неловкости, и огненная лиса постоянно следила за движением своих чад по залу. Всё время казалось, что освещение недостаточное, и, то девочка, то мальчик, стремятся пропасть из вида, хотя уже был вечер, и все люстры зажгли, не оставив темноте ни единого уголка в огромном, богато обставленном помещении. Но, теперь всё в порядке.

Она с наслаждением откинулась на подушки, давая отдых натруженной спине – дети стремительно росли, тем более что часто на руках приходилось держать двух сразу, и мышцы уставали всё быстрее. С лёгкой завистью Афалия смотрела на компании мужчин, потребляющих редкие сорта спиртного: напиваться она бросила давно, но иногда не отказывалась от хорошего вина, а теперь нельзя, и нельзя будет ещё долго. А немного расслабиться хотелось – дальняя поездка с двумя непоседами вымотала, и силы почему-то не желали возвращаться…

Очнулась, как от толчка. Точнее не очнулась, а проснулась – усталость взяла своё, да и окружающие, видя неспособность молодой мамы продолжать, очевидно, бессмысленную борьбу со сном, полностью взяли детей на себя, благо те также притихли, и мирно сопели носами на руках хозяйки дома. Но вниманием Афалии тут же завладела девушка из прислуги, мнущаяся в нерешительности у стола.

– Что случилось, Марина?

Новенькая сильно стеснялась, часто не знала, как правильно подойти с вопросом, и девушка из высшего общества проявила инициативу. Служанка засмущалась ещё больше, но сумела выдавить из себя:

– Госпожа Доронина, с Вами очень хочет поговорить какой-то молоденький офицер… Я его старалась убедить, что Вы сильно устали… Но он так настойчив… Он с корабля Английской Секции…

От последних слов сбивчивой фразы Афалия подскочила на ноги: только «Хоукинс», привёзший тела погибших эволэков, мог иметься в виду! Сон как рукой сняло, и юная госпожа, не обращая внимания на немалое удивление присутствующих, потащила Марину к выходу:

– Где он? – Её голос был наполнен стальным звоном, но зря бедная горничная приняла гнев на свой счёт.

Пока они не то что бежали, а просто летели по коридору, чуть не сбивая всех встречных, в голове у пламневласой кицунэ раненой птицей билась мысль: неспроста не уходит все эти дни тревога!

Когда они выбежали на парадное крыльцо, дочь губернатора поняла истинную причину, по которой гостя с космического странника не пустили в дом, что, в общем-то, необычно и крайне невежливо.

У монументальных перил стоял офицер в традиционной белоснежной форме английского флота: стройный, подтянутый, очень молодой и довольно симпатичный, с лицом интеллектуала, только вот…

Гость не стоял у перил, а опирался на них, изо всех сил стараясь не упасть, в лисий нос ударил смрад алкоголя – дурачок по пути к ним явно не пропустил ни единого магазина, перемешав все возможные напитки, содержащие высокие градусы, в собственном желудке. Тьма не могла скрыть от изменённых глаз девушки ни типичное выражение лица человека, находящегося в шаге от алкогольного отравления, ни его неуверенных движений, ни тем более того, как напряглась охрана, видимо уже успевшая отразить пару попыток выпивохи проникнуть в дом.

– Госпожа Доронина! – Офицер сложился в поклоне, оттянув в приветствии буквы «ж» и «р», и явно не без труда справился с подступившей дурнотой, но всё же смог продолжить. – Я Джеймс Сомервилл, лейтенант-кандидат с «Хоукинса».