По адмиральскому салону разлился удивительный запах изысканного лакомства. По мере того, как офицеры опрокидывали одну порцию за другой, их нервы немного успокаивались. Лимон с сахаром уносил из памяти неприятную стерильность операторского зала, который хоть и блистал безукоризненной чистотой, но обоим постоянно чудился запах мокрой звериной шерсти, хорошо знакомый по былым временам, в которых хватило места не только службе, но и увлечениям для души, например, охоте.

– Как ты думаешь, Женя, почему они такое проделывают со своими телами?

Хозяин корабля откинулся на мягкую спинку бежевого дивана, кутаясь в дым сигары (ещё одно отступление от правил жизни на борту), окинул взглядом отделанное дорогими породами дерева помещение. Новичкам от убранства было не по себе – разум никак не мог соотнести роскошь с привычным аскетизмом корабельной архитектуры, – но сам он давно перестал обращать внимание на это несоответствие.

Октябрьский, привыкший к общению на короткой ноге с коллегой-англичанином, для которого следовать традициям русского флота и называть офицера по имени и отчеству, было непривычно, только саркастично улыбнулся:

– Они ещё дети, а нам с тобой вообще во внуки годятся. – Он пару секунд помолчал, раскуривая свою сигару от огня, который вежливо преподнёс чуть ли к его усам Джозеф. – Вот и тянутся ко всему новому.

– У меня внуков уже пятеро, – заметил, недобро сощурившись, собеседник, – и я не припомню среди них хвостатых уродцев.

– А у меня трое, четвёртый уже должен был родиться, примерно месяц назад, – словно не заметив грубости, продолжил Евгений Дмитриевич. – Никак не дождусь окончания этого рейса, очень хочу увидеть его. Надеюсь, что его назовут Максимом, а не Олегом, а то буду на старости лет путать со вторым!

Оба негромко рассмеялись, хотя адмиралу Славянской Секции и было понятно, что коллега неспроста заострил внимание на анатомических особенностях Навигаторов, да ещё и сделал это подчёркнуто ледяным тоном. Бёрнет явно хотел прощупать почву под ногами, а раз он не хочет озвучивать напрямую потаённые мысли даже одному из своих самых лучших друзей, то причина для осторожности есть. Октябрьский всё это уловил острым умом и сделал шаг навстречу:

– Навигаторы помогают нам строить будущее для наших детей и внуков. Пока положение вещей такое, мне всё равно, сколько у них там хвостов и ушей.

Они дружно затянулись и выпустили клубы дыма, тут же подхваченные системой вентиляции. Пока сизые невесомые дорожки исчезали в резных решётках коробов, каждый с дотошностью опытного гроссмейстера обдумывал следующий шаг, словно игра шла на титул чемпиона Вселенной.

– Вот именно, – нарушил молчание Джозеф, едва заметно кивнув. – Наших детей.

Русскому адмиралу не надо было рассказывать, что далёкая планета Фолькленд – родной дом коллеги, и предстоящая работа была для него не просто работой, а делом чести, ведь старался он и для своей семьи тоже.

– Джо, – Октябрьский сильно подался вперёд и широко улыбнулся, – я знаю, что у тебя за сложность, но немного не понимаю, чем тут могут помочь эволэки. Они сейчас в погружении, и понадобится самый минимум полгода, прежде чем их допустят до нового.

Но непонимание свидетельствовало только о его не понимании, не более того, а англичанин не зря слыл очень проницательным и расчётливым человеком. Как только стало известно о предстоящем конвое с Новой Британии на Рочестер, как только перед глазами Бёрнета оказался список участников проекта, в том числе и кураторов кицунэ, в голове сама собой родилась очень неординарная мысль.

– У нас на орбите сейчас целых шесть отслуживших термоядерных реакторов, – хоть и знал «Женя» о головной боли своего товарища, но начал тот издалека. – Четыре сняты со звездолётов, два с орбитальных станций. От меня требуют как можно скорее убрать их, но единственная возможность утилизации – это отправка их в фотосферу светила.