Становление латиноамериканской политики США в начале XIX века относится к числу ключевых тем дипломатической истории Западного полушария. Ее внимательное изучение было начато на рубеже XIX–XX вв. Джоном Латанэ (1869–1932) и Фредериком Пэксоном (1877–1848)[80], а затем продолжено Декстером Перкинсом, Уильямом Робертсоном, Джеймсом Риппи, Артуром Уитекером, Сэмюэлем Бимисом. Именно эти выдающиеся историки, серьезно изучив государственные архивы трех континентов, очертили круг проблем и создали то магистральное повествование (нарратив, как теперь принято писать), с которым отныне работает любой исследователь дипломатической истории США.

Зарождение интереса к этой теме было связано с панамериканским движением конца XIX в., резкой активизацией присутствия США в Западном полушарии и новым обращением политиков к подзабытой доктрине Монро, ставшей чуть ли не одним из национальных символов[81]. Именно ее изучение стало ключевой проблемой для историков и правоведов. В этом обзоре мы, стремясь возможно более кратко и ясно очертить эволюцию дипломатической истории США в целом, решили начать именно с литературы по доктрине Монро как наиболее серьёзно изученной и показательной теме.

Первым глубоким исследователем президентского послания 1823 г. стал Декстер Перкинс (1889–1984) – автор трилогии, посвященной провозглашению доктрины Монро, ее эволюции и восприятию[82]. Перкине первым выступил против общепринятого представления о доктрине Монро как реакции на представлявшуюся реальной угрозу вторжения Священного союза в Латинскую Америку. Материалы европейских (французских, испанских и русских) архивов, в фондах которых молодой историк работал в 1911 г. после окончания Гарварда, доказывали, что подобных планов попросту не существовало[83].

Фундаментальные исследования Перкинса, отличающиеся безупречной логикой аргументации, во многом прояснили многие запутанные аспекты внешней политики того периода. Достоинства доктрины Монро он видел как в утверждении демократического принципа невмешательства в противовес легитимистскому вмешательству[84], так и в демократическом характере самого ее провозглашения – впервые четко сформулированная внешнеполитическая доктрина государства была открыто объявлена перед лицом представительного органа.

Влиянием доктрины Монро в Латинской Америке занимался основатель главного журнала латиноамериканистов США “Hispanic American Historical Review” Уильям Робертсон (1872–1955)[85]. Выводы Робертсона и Перкинса в целом схожи: при своем провозглашении доктрина Монро носила декларативный характер, и Соединенные Штаты не собирались на ее основании вмешиваться в дела Латинской Америки, оставляя за собой свободу рук и не неся никаких обязательств.

Вышедшая в 1975 г. книга известного гарвардского специалиста в области истории международных отношений Эрнеста Мэя (1928–2009) доказывает, что в исторической науке не бывает «закрытых», «исчерпанных» тем[86]. Известная, казалось бы, во всех подробностях история провозглашения доктрины Монро впервые предстает под совершенно иным углом – с точки зрения влияния на нее внутриполитической жизни США. Основываясь на методологии Кроче и Коллингвуда, Мэй стремится уйти от узко позитивистской проблемы перечисления различных факторов, повлиявших на то или иное явление. Автор-историк пытается вжиться в своих персонажей, понять их цели и мотивы, восприятие и оценку конкретных событий и общих понятий (например, «национального интереса»), чтобы в конечном итоге постигнуть внутренние причины поступков. Мэй доказывает, что именно перспектива выборов 1824 г. стала главной причиной как многих внешнеполитических шагов администрации, так и действий главного ее оппонента – Генри Клея. К сожалению, автор не рассматривает другие внутриполитические, в том числе экономические, причины, которые могли влиять на выбор внешнего курса.