В это время Теремухин, как обычно, пообедав в закусочной, направился в Типогон. Ничего не подозревая он заглянул в ларек, купил бутылку минеральной воды и, окинув беглым взглядом прочие земные радости, двинулся далее.

(Почему именно Теремухин? Мне он никогда не нравился.)

Войдя в здание научно-исследовательского центра ничем несимпатичный Афанасий Юрьевич посмотрел на часы и, обнаружив, что до начала испытания ещё есть несколько минут, ощутил в себе непреодолимое желание зайти в кабинет к покойному Ивану Романовичу и покрутиться во вращающемся кресле. Он не знал, что им руководит чья-то невидимая десница и просто ощущал себя несколько приподнято. Поднимаясь в лифте, он почему-то сказал Людмиле Леонидовне «доброго вам дня» и, достигнув наконец кабинета, вошёл в него и остановился перед компьютером. И теперь самое простое: зайти в засекреченную семью паролями последнюю версию Баланса и нажать кнопку самоликвидации программы. Но не тут-то было. В кабинет, неловко постучавшись, заглянула Людмила Леонидовна:

– Афанасий Юрьевич, я вас, наверное, не так поняла. Вы мне что-то сказали, а я думала, что не мне, т.е. я имела в виду, что конечно не мне, а я подумала… – она вытащила и засунула обратно за ухо прядь волос, – вот я и решила…, и эта чёлка непослушная, простите, у меня очки запотели.

– Ну что вы, Леонелла! Заходите. Я думаю, мы могли бы выпить по бокалу вина, – удивился своей находчивости Теремухин, обычно он сторонился женщин и не планировал никаких отношений даже в своих самых потаённых мечтах. И назвать Людмилу Леонидовну Леонеллой было для него равносильно тому, чтобы явиться на научное заседание в одних семейных трусах с красными сердечками.

– Хотя сейчас, конечно, не время, – осекся шептатель, – Вот только разберёмся с программкой. Сейчас-сейчас: 288361 baku.

– Вы меня пугаете, Афанасий Юрьевич,… но я не боюсь.

– 3322wz… я не могу сосредоточится… ваши потные очки и эта программа… – Теремухин сделал ещё одну попытку сосредоточиться, но с такой женщиной, это было просто невозможно.

– Вы учтите, я слишком одинокая дама и не понимаю азбуку морзе. – Шкряба решительно взяла Теремухина за руку и усадила на диван. Его податливость и сюрреальность во взгляде просто поразили её. Теремухин продолжал преображаться:

– Вы мне всегда нравились, Леонелла, но меня пугала ваша фамилия. Я в своих мечтах пытался изменить её, но получалось только хуже, – бормотал Афанасий Юрьевич, незаметно для себя накручивая на палец прядь волос сорокатрёхлетней, но все ещё такой привлекательной Людмилы Леонидовны.

Где-то в разгаре третьего завитка раздался сигнал, оповещающий о начале испытания «возрастного баланса».

– Не успел! – выпалил вдруг Теремухин. Миранда! Все пропало!

– Я Леонелла, кажется,… но продолжайте, прошу вас!

Теремухин выскочил из кабинета и помчался по километровому коридору. Лаборатория сразу за поворотом. На пороге он наткнулся на выбегавшего лаборанта:

– Афанасий Юрьевич, у нас проблемы, – закричал тот, – перегрузка, аппарат не справляется!

Машина явно выходила из строя: провода плавились, а экранный локализатор метал искры. Мария Чуднова лежала на горизонтальном стелоформаторе: её запястия и голова были прикованы этими ужасными датчиками, такая невинная и беззащитная. Теремухин упал на колени и разрыдался.

– Отключить! Немедленно отключить!

Все присутствующие не то от компьютерного фейерверка, не то от странного вида Афанасия Юрьевича впали в ступор и только моргали глазами. Наконец одна новенькая сотрудница дёрнула рубильник. Теремухин подполз к Марии Александровне и взял её за руку. Она была без сознания и едва дышала.