– Ты сам понимаешь, какой контингент у меня лечится, – никогда заранее не угадаешь, что у кого на уме. Опять-таки, у нас тут не только Матильда Кшесинская лежит, но и Софья Перовская, а Геннадий Ильич до сих пор ищет способ выйти на связь с Красной Армией Японии… Поэтому просьба к тебе такая: пройти по больнице и глянуть свежим взглядом, где что не так лежит или плохо приколочено. Короче, найти любые слабые места, где можно устроить диверсию. Я охрану уже предупредил, поэтому тебя везде пропустят.

– Понял тебя! Только ведь я не Геннадий Ильич – я и вправду могу смастерить шутиху из пакетика марганцовки и колёсного диска, дай только напильник. А если найду понижающий трансформатор и выпрямитель переменного тока, я из поваренной соли и сахара запросто второй Перл-Харбор организую. А хочешь…

– Не хочу, – оборвал меня Малик. – Ты, главное, никому из больных и нашему инспектору об этом не проболтайся. Кстати, заодно глянь, где они с Полозовым запропастились. Ты прости, что я тебя гоняю, просто у меня сегодня безумный день.

Быстро вернувшись назад, я спросил у главврача:

– Как у тебя с английским?

– Нормально у меня с английским. С докладами выступаю, литературу читаю, с коллегами общаюсь. А тебе зачем?

– Да просто там наш герцог Мальборо с Джеймсом Бондом до сих пор смолят свои цигарки и байки травят, а русский язык отказываются понимать. А тут ещё к ним леди Черчилль подгребла с пачкой «Уинстона». Так что иди, разбирайся сам.

Вернувшись на площадку для курения, мы с Маликом застали там всех названных мною лиц и ещё несколько новых исторических персонажей.

– Пётр Алексеевич! – обратился Малик к своему коллеге, в то время как тот открывал новую пачку сигарет. – Вы бы хоть постыдились – всё-таки врач! А вы, Геннадий Ильич, что тут забыли?

– Да я сигаретку стрельнуть…

– Ещё чего не хватало – тут вам не фронт освобождения Палестины! На сегодня все перестрелки отменяются, поэтому идите к себе в палату и ждите условного сигнала. Будет нескучно, вам понравится. А вам, Пётр Алексеевич, я поручаю прочесть остальным самоубийцам лекцию о вреде табакокурения. Наглядные пособия найдёте прямо на пачках сигарет… А вы, Иван Васильевич, кого тут потеряли, да ещё с беременной супругой? Хотите разделить дурную славу другого самодержца? Пётр Алексеевич, не смешно!

Иван и вправду никого не потерял в этой смрадной компании, а вот его жена искала там меня. Не выдержав пронзительный взгляд Светланы, я поспешил удалиться и приступить к выполнению моего задания. Вернувшись через полчаса на площадку для курения (а она, хоть и была расположена на открытом воздухе, по уровню задымлённости напоминала Перл-Харбор в декабре сорок первого), я снова увидел там «председателя клуба самоубийц», собравшего вокруг себя целый отряд камикадзе. Курильщики увлечённо разглядывали «страшилки» на пачках сигарет и обменивались мрачным шутками:

– А у вас что? Два инфаркта, гангрена и пародонтоз? А у вас, Пётр Алексеевич, импотенция?! И это в сорок три года?

– Ну нет, – отозвался врач, выбрасывая в урну начатую пачку сигарет и доставая из кармана новую. – Уж лучше «мучительная смерть»!

Публика была уже в таком настроении, что встретила дружным гоготом моё заявление, обращённое к главному врачу и владельцу клиники:

– Можешь меня поздравить! Я сейчас в твою лабораторию наведался. Ядерный апокалипсис не обещаю, но «грязную бомбу» за несколько часов собрать смогу.

– Иди уже отсюда! – поспешил спровадить меня Малик, косясь на пожарного инспектора, хотя тому давно не было до нас дела.

Было видно, что Малик устал от бесплодных попыток образумить и пристыдить развесёлую компанию, которую собрали вокруг себя Полозов с пожарным инспектором, – а там уже были не только врачи и медсёстры, но и многие, даже некурящие больные и их родственники. Конечно, владелец клиники вполне мог своей властью наказать злостных нарушителей трудовой дисциплины, а кого-то и вовсе уволить без выходного пособия, но Малик предпочёл терпеливо ждать, когда закончится внеплановый перекур и развеется поднятый им «дым коромыслом».