Теперь, пытаясь привести мысли в порядок после кошмара, молодая целительница постаралась переключиться на странного пришельца и на то, что вчера случилось. Он навевал страх, но при этом не был ужасен. Но то, что она вчера видела… яркое свечение, ореол… так странно. И пугающе. Поэтому она солгала Калисто, слишком была напугана, чтобы рассказывать о незапланированной встрече и о том, как буквально потеряла над собой контроль, повинуясь лишь чужим приказам. А еще она будто была в каком-то коматозе вчера, не могла мыслить здраво и это было еще одной причиной ее лжи. Но наставница тоже была напугана, не меньше нее, когда увидела пергамент. Что ее так испугало? Вряд ли невинная древняя шутка про соню. Такие вещи не пугают. Но почему она не призналась, почему промолчала и солгала в ответ?

А кошмар? Со словами пророчества. С криками. С ненавистью. С ужасом. С мольбами о помощи. И все из-за младенца, объятого огнем? Кто этот ребенок? Конец сна она помнила ужасно плохо. Было слишком больно, как будто это она сама горела этим жарким огнем. Боль от его языков была нестерпимой и ужасной.

Ничего не понимая, Этна опустила босые ноги на холодный пол, взглянув в окно. Небо за ним окрашивалось в нежно-абрикосовый цвет, а низы деревьев, насколько было видно, золотились от пробуждающихся светил. На полотне небосвода лениво плыли воздушные облака, навевая безмятежность, вот только ей все еще было неспокойно. И из-за кошмара, и из-за того, что солгала Калисто. Она ведь никогда не лгала ей, всегда оставаясь честной и рассказывая абсолютно обо всем. Собственный поступок поражал и убивал.

Качая головой, целительница встала с кровати, заправляя её, и начала приводить себя в порядок. Сегодня ее первый день в качестве новоиспеченной целительницы и, по негласной традиции и по собственному желанию, она должна была сделать что-то для других целителей в знак благодарности и уважения к ним. Она не знала, проснутся ли остальные так же рано, как она сама, но решила не равняться на других. Это утро, да и день, должны пройти с пользой для всех.

Умываясь, Этна поглядывала на свое лицо в круглое зеркало и что-то упрямо не давало ей покоя. Это что-то словно находилось у нее под носом и дразнило своей доступностью, но она никак не могла понять, что именно. Что-то важное. Очень важное. И связанное со сном. Причесав волосы и решив надеть подарок наставницы, целительница собрала волосы в высокий хвост, снимая свои серьги, с которыми почти не расставалась, и вместо них надевая мягкие перья, щекочущие кожу. Надев и украшение на шею, отрегулировав кожаный шнурок, чтобы сильно не давил, Этна сменила сорочку на удобные свободные штаны бурого цвета и рубаху с длинным рукавом шафранового цвета. Обнажать руки было некомфортно из-за шрамов, но ткань была легкой, так что в ней не будет жарко в самый солнечный день. Завершив образ своими легкими перчатками, Этна вышла из своей новой комнаты, направляясь прямиком в столовую, решив заняться завтраком для всех.

Добравшись до столовой, Этна юркнула за неприметную дверь, оказываясь в просторной и светлой кухне. Судя по тому, что столы и лавки стояли на своих законных местах, а в раковине возвышалась внушительная гора грязной посуды, северяне не стали оставлять бардак на улице, прибравшись за собой, но вот сил на мытье посуды у них явно не хватило. Целительница не могла винить их в этом, учитывая, как сама вчера покинула торжество.

Решив позже разобраться с посудой, она приступила к приготовлению завтрака. У целителей не было четких правил, обязывающих кого-то определенного заниматься приготовлением пищи, уборкой или огородом. Все по не регулируемой очереди занимались этими делами и в том не было ничего зазорного, ведь это был их общий Дом и поддерживать в нем порядок было необходимо всем.