– Ох, да тут прямо несчастье! – сказал Джилас.

– Да?.. А что такое? – спросил Страхиня, выпуская дым.

– Да мы без мельника остались, – включился Пурко. – А нового не сыскать.

– Все, братец, боятся! – вмешался Чебо.

– Какое-то чудо душит людей, – продолжил Пурко. – Ни один мельник не может и ночи продержаться. Приходят с вечера живые-здоровые, а утром уже холодные.

– Да, в Овчине что-то об этом рассказывали… – сказал Страхиня и задумался.

– Деревня большая, – сказал Срджан, – а мельница одна.

– Да ещё завелась в ней какая-то пакость! – добавил дядя Мирко.

– Другую строить, – говорит староста, – так мы, ей-богу, не сдюжим.

– А смельчаков не найти… – добавил Чебо.

– Знаете что, люди? – смело сказал Страхиня.

– Что? Что? – возбуждённо загомонили все.

– Если хотите, я буду у вас мельником.

– Ты?.. Бог с тобой!.. Брось!.. – воскликнули все в изумлении.

– Да, я… Хотя бы на одну ночь, – уверенно ответил Страхиня.

– Оставь это, братец, – говорит ему Пурко. – Не шути так.

– К тому же ты в Посавину едешь, – сказал дядя Мирко.

– Не еду… Я передумал! – ответил Страхиня и дважды подряд затянулся и выпустил дым. – Я с радостью постерегу вашу мельницу, хоть бы и одну ночь.

– Да ладно, Страхиня, – снова начал Пурко, – мы тебя знаем и любим… Может, не надо…

Куда там, Страхиня уже нацелился, теперь нипочём не откажется!

Когда зарожане увидели, что его не отговорить, то согласились… Пусть его, раз он так упёрся! Он им только сказал заготовить достаточно зерна, чтобы мельница могла молоть всю ночь, а о нём пусть не беспокоятся.

Зарожане разошлись, с сомнением качая головами и пожимая плечами.

Страхиня остался у Пурко. Тот позвал его пообедать и погостить у него до темноты, всё равно праздник, Петров день. А уж вечером на мельницу пойдёт…

То ущелье, где стоит у зарожан водяная мельница, и вправду жуткое. С одной стороны такой густой лес, что и днём-то темно, а тем более ночью. С другой – валуны и скалы, всякие обломки камней, всё кажется, что сейчас обрушатся вниз. Река змеится под лесистым берегом и то бурлит по камням и завивается в водовороты, то петляет между больших, как стога, утёсов. Мельница находится прямо под одной из таких скал, прилепилась к ней, как ласточкино гнездо.

Давно уж стемнело. Темень густая, как тесто. Тихо, иногда только ниже по течению от мельницы зашумит вдруг вода. Нигде ни звука. Только иногда у реки зазвонит колокольчик, или в лесу закричит сова, или слышно, как наверху в деревнях лают собаки: пролают раз-другой, да и смолкают.

Страхиня разжёг на мельнице огонь. Один мешок зерна пересыпал в корзину, остальные два стоят наготове. Вышел ещё раз, осмотрел жёлоб, всё ли в порядке, уравновесил камень, чтобы молол помельче, отгрёб муку в ларе.

Потом приволок какое-то бревно, длинное, выше человеческого роста. Положил у огня, с одного края ещё пенёк подложил, потом накрыл бревно и так всё устроил, кажется, будто кто-то спит.