– Что же вы путаете нас?! Раз и раньше, и нынче, значит всегда там жили?! Как-то странно! Совсем странно он говорит, – повернулась она к провизору, двигая грудью блюдо.

– Ничего не странно, – вмешалась Ада Анисимовна, обводя песочными глазами присутствующих. – Вы не забывайте: наш любезный гость – математик. А у математиков и раньше, и ныне, и потом – понятия раздельные. У них все по полочкам. Так ведь? – посмотрела она на М., с которым сидела рядом. – Вы б и мне не положили салату?

Судя по «наш любезный гость», все тут были свои.

«Странная какая компания… А ведь это сговор! – осенило вдруг М.. – Это они мне смотрины устроили. Ну ж я вас…».

Та, что в рюшах, обиженно замолчала. Девица, видно, имела тут право голоса.

Пришла очередь третьего лица, молчаливого джентльмена болезненной наружности, не старше самого М.. По какой-то причине он, вероятно, не рассматривался в качестве жениха аптекарской племянницы – то ли по родству, то ли по здоровью – и сидел смиренно промеж той, что в шерстяном платье и другой – в решительном декольте, мусоля отварную с хреном говядину.

– Вы… мм-м… Знакомы вы с последней мидовской нотой?.. Преступный позор! Отвратительно! Они ведь еще топорщатся! – с его губ летела слюна.

М. отметил, из каких блюд не стоит теперь брать – в «черный список», к сожалению, попали почти все, кроме самых дальних.

– Я вообще не понимаю, как такое возможно?! Знаете, это просто… – джентльмен захлебнулся воздухом.

– Вы б, Карлуша, дали ему ответить, – весело перебил его Генрих Ерсович, снова потянувшись к графину.

– Да, но что?! – подскочил тот, роняя вилку под стул. Глаза его бешено вращались.

Ни того, какая нота имелась в виду, ни кто перед названным Карлушей так провинился – Министерство иностранных дел или те мерзавцы, кому оно слало ноту, М. совершенно не понял.

– Вы про что собственно? – честно уточнил он, о чем немедленно пожалел, пронзенный горящим взглядом и названный «коллаборационистом» поверх вазы с абрикосом в сиропе.

И был бы, наверное, вызван на дуэль, если бы в раздрай снова не вмешалась миротворица Ада, шикнувшая на политикана как кошка.

Карлуша сел, уткнулся длинным носом в тарелку и заскучал с отстраненным видом. Он был бы даже забавен, если бы не был так озлоблен и странен – словно ядовитый морской еж, кажущийся красивым, пока на него не наступишь пяткой.

М. напряженно посмотрел на Катиш, еще не нападавшую на него, но та, опрокинув рюмочку с хозяином, в диспуте не участвовала и, довольная, наслаждалась вечером. Количество блюд, включавших все «перемены», и запасы чистой посуды на столе говорили о том, что она не собиралась бегать туда-сюда, поднося одно и другое. Кто ронял вилку, брал из корзинки новую, желавший пирожных, тянулся к расписному подносу, чаю – к самовару в углу стола. Хозяин с нежностью смотрел на нее, подкладывая в тарелку лучшие кусочки. Не было сомнений, что прислугой она была с особым статусом, который никто не оспаривал в этом доме.

Трапеза продолжилась в тишине, только дама в шерстяном платье все шептала провизору на ухо и тот снисходительно улыбался.

М. положил Аде Анисимовне салату, затем копченой форели, сам едва успев урвать полбокала рейнского, которым провизор запивал водку (от бесценной бутылки, увы, осталось на смех котам), как настал перерыв в трапезе.

– Мадам и месье! Предлагаю немножко отдохнуть, – пробасил хозяин, кладя салфетку под блюдо. М. показалась, он один опустошил полстола, включая горячительные напитки. – Пардон, загибаюсь, хочу курить!

– Мы разве в «Вокруг света» играть не будем? – забеспокоилась дама номер один.