– Нет. Не надо сейчас никаких вопросов. Лучше посиди, послушай и подумай немного.

– Хорошо, – согласился я.

Мысли путались. До чего еще я не смог догадаться? Чего еще не учел? О чем не подумал? Ведь это же все элементарные вещи, которые надо схватывать на лету: о фотографии двойника на удостоверении, о психологических тестах, о покушении на мою жизнь, о невозможности быть одновременно Ясенем и Разгоновым… Это же все как дважды два, а я соображаю туго, словно тяжело раненый с похмелья и спросонья одновременно. Впрочем, примерно так оно и есть на самом деле. Господи! Да какой из меня разведчик! Или кем они там меня прочат? А вот сейчас и узнаем поточнее. Ну, что же ты молчишь, Тополь, я жду разговора о самых серьезных вещах!

Я посмотрел на Тополя и встретился с его внимательным взглядом. Не менее внимательные, только еще более заботливые глаза были у Татьяны.

– Мы тебя ждем, – пояснил Тополь, откровенно читая мои мысли. – Переварил?

– Ага. Я уже спокоен как танк.

– Ну, вот и славненько. Погляди, Верба. Это трогательное послание Дедушки закодировано личным шифром Ясеня. Ты его знаешь?

Татьяна на секунду замешкалась, словно впадая в легкую панику, но тут же ответила:

– Конечно.

– Тогда читай. Кроме тебя, никто не знает.

Татьяна взяла три листа бумаги, ручку и минут десять была полностью потеряна для общества. Сосредоточенно чертила таблички, расписывала по клеточкам цифры и буквы, считала что-то на уголке, снова писала, потом, сложив два листа, смотрела напросвет, непрерывно шевелила губами и даже иногда высовывала кончик языка от напряжения и сосредоточенности, как это делают дети. Я так увлекся, наблюдая за ней, что даже перестал думать о своих проблемах. И не услышал стука в дверь. А Тополь услышал, вскочил, как ошпаренный, и вылетел в сени. Оказалось, приходил сосед дядя Федя по поводу баллона с газом. Тополь старика вежливо выпроводил, объяснив, что меня нет, а сам он с женой приехал пожить на пару дней и ни в чем здесь не разбирается.

Наконец, Татьяна закончила расшифровку и спросила:

– По-русски читать?

– Да хоть по-китайски, лишь бы понятно было.

Очевидно, пощадив меня, она еще раз прокрутила в голове содержание письма, переводя текст на родной язык, и умирающим голосом сообщила:

"Дедушка – Вербе. 20 августа. Ясень для всех жив. Покушения могут повторяться. Золтана брать живым. Схема прежняя. Планы заморозить. Враги могут оказаться сильнее. Имитировать свертывание деятельности. Ближайший вызов Центра будет означать общий сбор. Счастье для всех."

Мне ужасно хотелось спросить, как это все расшифровывается дальше, потому что непонятного осталось больше половины. Для меня. А Тополь за каждой фразой видел вполне конкретный смысл и зацепился почему-то лишь за одну, для меня – так самую простенькую.

– Черт бы его побрал с этими его многозначными формулировками, – прошипел Тополь. – "Враги могут оказаться сильнее"! Сильнее кого, чего? Сильнее нас? Сильнее, чем мы ожидали? Сильнее, чем они были раньше? Или сильнее всех на свете? Что он хотел сказать, мать его?! В оригинале-то это как?

– А в оригинале еще двусмысленней получается, – сказала Верба. – Enemies may be stronger. Чувствуешь элемент сомнения?

– Чувствую, – угрюмо согласился Тополь.

– Ну, а это "счастье для всех" как тебе нравится? – Татьяна выделила свое.

– Думаешь, Дедушка помирать собрался?

– Не-ет! Я думаю он нас хоронить собирается. Планы заморозить, общий сбор, имитировать какое-то фуфло… Тушит нас потихонечку.

– Брось, – возразил Тополь. – Не похоже. Так не тушат. Спустили бы просто на нас свору натасканных золтанов, и все – вместо российского ИКСа – штабель тушенки.