Такой толчок произошёл внутри, так захотелось всем помочь прямо сейчас, что руки девушки непроизвольно вскинулись в резком порыве и остались на стекле, словно успокаивали каждого, о ком думала Птичка. Ей стало понятно, что порыв этот был глубинной компенсацией, – ведь сама она недополучила в детстве ласки и поддержки.

Вспомнились ей рассказы мамы о бабушке с дедушкой – всегда о том времени, когда ещё под шум гусей в заброшенной деревушке Анна росла под их тщательным надзором, – и о всяких интересных ребёнку мелочах. На сей раз Элли смотрела на них под другим углом, с некоторой тревогой и боязнью – обыкновенным детским трепетом перед тяжестью настоящей жизни. Зная неустойчивое состояние мамы, она теперь всячески оправдывала её скрытность, поняла, что та подальше запрятала (если вообще помнила) события после переезда родителей в Руину, чтобы не травмировать психику. Элли уже знала название этому – «защитный механизм», то есть подсознание искажало сознание для минимизации негативных переживаний и всякое тому подобное, в духе заученных фраз из знакомых читателю книг.

Погрузившись в себя, девушка не сразу боковым зрением заметила приближавшийся автомобиль, но вскоре дёрнулась и, встав за штору, вперилась в окно. Айзек поспешно выскочил встретить выходившую из дома жену, они обнялись, перекинулись парой фраз, и тут возникло одно большое «но»: за Полин вышли двое слуг – мужчина и женщина. Элли замерла – планы проникнуть в бабушкин дом были на грани краха.

Мужчина открыл двери хозяевам, женщина услужливо хлопотала с вещами. Спустя полминуты автомобиль тронулся, набирая ход, и унёсся под гору. Слуги подняли оставшиеся мешки и направились ко второму автомобилю, который Элли сперва не заметила.

Птичка выдохнула, только когда второй экипаж бросился догонять первый. «Судьба на моей стороне», – мелькнуло в голове, но, как «настоящий психолог», она переправила это на «нельзя не воспользоваться подвернувшимся шансом» и резко вскочила с кухонного окна.

Знаменитый «тайник» Филиппы, известный каждому в этом доме, находился прямо за шкафчиком с пресловутыми специями и соусами – то есть не дальше, чем молоко может спрятаться от кошачьего заложенного носа. Взяв нужные ключи, девушка понеслась по заросшим окольным тропинкам сада к своей цели.

Потревоженная Птичкой входная дверь громко скрипнула, заставив гостью встрепенуться и пулей прошмыгнуть внутрь. Переведя дух, она припомнила время отлучки новых соседей, но решила не рисковать и поспешить. Чувство открывавшихся тайн не могло больше оставить её в покое, и она побежала к фотографиям Артура и Амелии. Иными, добрыми и заботливыми теперь мнились они ей – не такими, как говорила мама. Глаза начали слезиться, чего она не ожидала, но позволила себе минутку сентиментальности. Затем она огляделась: двери, закрытые раньше на первом этаже, на этот раз были все открыты. Она начала подниматься по лестнице, но остановилась: дальше даже полы не были притёрты. «Видимо, слуги не осилили такой объём работы за один-два дня и соседи ещё не обжились – остановились пока на первом этаже». Она подняла голову и заметила, что все комнаты наверху были заперты. Расстраиваться было ни к чему, ведь много неизведанного таилось и внизу. Так хотелось юному сердцу приблизиться к родственникам, погрузиться в их прошлое, стать хоть чуточку ближе, пускай и через столько лет. Руки сами скрестились и легли ладонями на плечи – будто объятием из прошлого.

Миновав гостиную, она оказалась в маленькой комнате, походившей на кабинет. Полчаса осматривала разные ве-щи – вкрадчиво, досконально, пытаясь ничего не упустить и запомнить как можно больше. Ведь всё это в скором времени могло оказаться на помойке, кроме ценностей, которые, скорее всего, передадут Бетти, даже не тревожа Анну. Грёзы заполонили её. «Наверное, это был укромный уголок дедушки. Здесь он мог отдыхать, мечтать, читать, заниматься какой-то работой – да чем угодно, ведь я ничего не знаю о нём». Глаза снова оказались на мокром месте, но руки снова сами по себе потянулись к столу.