и захотела, то просто постеснялась бы его рассказать.

– Так он хулиганский! Ну конечно, какие ещё

анекдоты могут рассказывать друг другу девочки в пятом классе.

– Ничего не хулиганский. Просто глупый. И всё

на этом.

– Нет не всё. Давай девчачий анекдот, а не то я…

И Алексей вдруг с силой дёрнул повязку на голове.

Наргиз кинулась к нему.

– Ты что, с ума сошёл! Алёшенька, нельзя же так, милый! – Чуть не плача, она поправила повязку.

– Анекдот! Это – шантаж.

Наргиз в растерянности встала посреди палаты.

– Ну, и что, вот так, шантажом можно ВСЕГО добиться?

43

– Нет, конечно, нет. Насчёт ВСЕГО – тут надо быть

крепче железа. ВСЕГО допускать, конечно, нельзя.

– Умираешь там, ну и умирай себе на здоровье, а ВСЕГО – ни за что не получишь, – поддержал его

Арсен.

– Но из–за анекдота человека жизни лишать – это

не по-людски.

– Да, из–за анекдота, конечно, не стоит. – задумчиво сказала Наргиз, у которой под их натиском появилась брешь в обороне. – Ну, хорошо.

Она немного ещё поколебалась, кашлянула пару

раз и неуверенно начала:

– Супруги празднуют золотую свадьбу и отправля-ются в спальню. И жена говорит: «Помнишь, дорогой, ты порезал палец в нашу первую брачную ночь и этим

спас мою честь. А сейчас я спасу твою.» И после этих

слов она сморкается в простыню.

Арсен и Алексей рассмеялись.

– Ничего себе анекдотики рассказывали скром-ные, забитые, угнетённые кавказские девочки в пятом

классе. В жизни бы не подумал. Арсен, а ты знал, какие анекдоты твои девчонки тайком от вас друг другу

рассказывали?

– Даже представить себе не мог.

– Так мы ничего не поняли. – Наргиз попыталась

отстоять честь кавказских девочек. – Ну, про палец —

ещё кое-как дошло, а вот про нос, ну, то что высмор-калась – ничего не поняли. Честно говоря, я только

здесь поняла весь смысл.

Арсен и Алексей разом прекратили смеяться. Они

44

в изумлении переглянулись и уставились на абсолютно

серьёзную Наргиз. Вдруг Алексей издал резкий поро-сячий визг, который перешёл в мучительные стоны

в унисон с душераздирающими криками Арсена. Наргиз удивлённо смотрела на них.

– Это что, вы надо мной смеётесь?

Вдруг до неё дошёл смысл сказанного ею и она вся

похолодела от ужаса. «Только бы сейчас Хмырь не при-пёрся», – в отчаянии подумала она. Хмырь, ходячий

больной, всегда непостижимым образом оказывался

в нужном месте в нужный момент, всегда знал что, где, кто и с кем, а потом разносил сплетни по палатам.

И в этот момент дверь приоткрылась и в щель просу-нулась голова с бегающими глазками и вынюхиваю-щим носом Хмыря.

– Чё вы тут делаете?

Алексей сделал слабый мах рукой, который можно

было истолковать и как приглашение и как выпрова-живание. Хмырь истолковал это как приглашение, подсел к Алексею уже с раскрытым до ушей ртом, из которого тут же послышался заискивающий сме-шок, и умильным выражением лица, на котором была

написана просьба принять его в компанию.

Наргиз выбежала из палаты как ошпаренная. Спу-стилась на первый этаж, в холл с телевизором, перед

которым с унылыми усталыми лицами сидели

несколько человек и с отсутствующим видом не слушали политические новости. «Через полчаса они все за-шевелятся и будут обсуждать, какую я глупость сморо-зила», – почти с ненавистью подумала Наргиз.

45

На глазах выступили слёзы обиды, которые тут же

покрыла другая волна слёз, – слёз сострадания. Ведь

здесь, в этой обители горя, боли и страданий так редко

звучал смех. Хоть на секунду подарить всем этим людям радость – ведь она всегда так этого хотела.

Прокрутила мысленно состоявшийся пять минут

назад разговор и прыснула от смеха. Сидевшие рядом

люди оглянулись на неё. Безучастность на лицах сме-нилась удивлением. Наргиз сказала сквозь смех: