– Так охотницы или рыбачки? Вы определитесь. Тем более я больше на зверя похож, чем на рыбу. Гляньте на меня, кто такого мамонта поймает?
Я сделал пару шагов в сторону женщины, притворившись, что вышел на охоту, поймал ее и начал щекотать. По комнате разнесся задорный смех, но, отбившись от меня, Евгения тыкнула пальцем в мою бороду и продолжила ворчать:
– Остановись, щекотно! Лев Николаевич Толстой оценил бы эту жуть у тебя на лице. Только он был дремучий старик, а ты молодой мужчина, слегка за тридцать.
– Говорят, бородатые мужчины нынче в моде, – поддел я.
– Ты бы сбрил эту волосатость, ну или хотя бы укоротил, а то будто животное на лице свернулось калачиком и заснуло, – пробурчала женщина, продолжая наводить порядок в комнате. – И вообще, сходи, что ли, в кино или в библиотеку. Увидишь, как нормальные девушки одеваются, а не как эта твоя… Прости, Господи, – сплюнула она.
– Адрес библиотеки дадите? Мне в какую именно идти?
– Ну, не в школьную же? И вообще, не ерничай! Я серьезную тему с тобой обсуждаю. Я волнуюсь за вас!
Евгения быстро вылетела из спальни, понимая, что наши препирательства не прекратятся. Я, смеясь от всей души, направился в ванную, чтобы привести себя в порядок. А когда спустя время зашел на кухню, сын уже уплетал блины за обе щеки.
– Доброе утро, Денис Романович.
Мне нравилось наблюдать, как сын гордо выпрямляет плечи, когда я обращаюсь к нему по имени-отчеству. Психолог, которая уже не один год пыталась «вернуть» мне моего озорного сорванца, пропела все уши, что это не просто формальное обращение, а маленький жест моего уважения. Я – черствый корж, мало понимающий в психологии и ее тонкостях, но мне безумно хотелось видеть сына счастливым. Ведь после того, как его бросила мать, он словно перестал быть ребенком. Понимаю, неполные семь лет – это переходный возраст для пацана, но я видел, как он уходит в себя, становится замкнутым, а в последнее время даже поднимает руки на забияк, упоминающих о Марине.
Вопрос с переходом в новую школу, почти перед летними каникулами, возник, как гриб после дождя. Но я должен был заступиться за сына и послать директора элитной гимназии. Жадный мужчина наплевательски относился к ученикам. Конфликты любил не меньше малолетних забияк. Все время старался выбить денег, чтобы новости не просочились в массы, и звездные родители не получили дурную славу.
– Доброе утро, пап, – ответил сын, поднимаясь с места, пока я на ходу допивал кофе. – И спасибо, что не оставил меня в той школе.
– Денис, ты должен помнить, что я всегда за тебя постою. Но, сын, ты знаешь, что в нашей семье мы не бежим от проблем. Мы их решаем. Так что на новом месте постарайся вести себя немного…
– Я понял! – перебил меня мой умный не по годам ребенок.
– Тогда пошли.
Попрощавшись с Евгенией, мы вышли из дома. Быстро добрались до новой школы. После небольшой экскурсии, устроенной директрисой, чтобы «замять» отсутствие классной руководительницы, я отправился в офис.
По дороге, вспоминая Екатерину Леопардовну – даже белье у нее было леопардовой расцветки, которое она не постеснялась продемонстрировать, когда мы остались наедине, – меня чуть не стошнило. Все женщины в последнее время казались дикими обезьянками, старающимися залезть на пальму, чтобы урвать свой спелый плод. И это раздражало.
Шуточные слова Евгении заставили задуматься: а что, если бы я действительно решил найти кого-то, кто помог бы с воспитанием Дениса? «Прости, Господи» (как называла ее Евгения) – Виолетта была не той, с кем мне хотелось бы связывать свою жизнь. Да и предложи я ей брачный контракт, она бы сама сбежала, как оскорбленная невинность. Так где же искать ту самую хорошую девушку? Не сама же она меня найдет и с радостью станет воспитывать моего сына?