Тогда какого черта она не выходит?

Снова полез в телефон, где в документах лежало потоковое расписание групп ее факультета. Сверился со временем, на краткое мгновение обмирая в каком-то деструктивном расстройстве, что все перепутал и пары у Золотовой давно уже закончились.

Так, блядь!

Сейчас какая вообще неделя идет? Четная или нечетная? Нет, ну все правильно — нечетная. Вторник. Я не ошибся. Я просто не мог ничего напутать.

А вдруг она вообще сегодня на учебу не пришла? Или прогуляла последние пары?

Дерьмово, если так...

Хотя какая мне разница, верно? Мне вообще плевать на нее с высокой горы. Я сюда приехал просто от скуки. От нечего делать! Увидеть, как цветет и пахнет эта гадина, чтобы лишний раз убедиться — я тогда, год назад поступил правильно. Хоть кто-то поставил эту зарвавшуюся, избалованную вниманием королевишну на место и показал, что ее жестокие игры могут давать осечки. И нехилую отдачу!

А еще мне было бы неплохо пополнить бензобак своей ненависти к ней термоядерным топливом! Так что, пусть выходит!

Один взгляд и, клянусь, я тут же развернусь и уеду, теперь уже навечно выкидывая идеальный образ этой стервы из головы. Похороню его под толстым слоем пыли, без памятника и почестей, ибо не собираюсь приходить с цветами на ее могилу.

Она даже этого не заслужила, черт ее дери!

Оторвал глаза от телефона и рухнул в метафизическую кроличью нору. Полетел со свистом, но ничего уже не слышал и не замечал вокруг. Мир встал на паузу. Фон смазался уродливыми грязно-кровавый разводами.

Сердце перестало стучать.

Легкие стопорнулись, жалобно скрипнув.

Мозг ушел на перезагрузку.

Тело загудело, наполняясь нервным и будто бы пьяным электричеством, что размотало меня максимально быстро и до критического состояния.

Руки дрогнули...

И только глаза, как приклеенные, жадно следили за стройной фигуркой, что одиноко и неторопливо спускалась по каменным институтским ступеням, кутаясь в короткое черное пальто. На улице не сказать, что было по-весеннему тепло. Всего десятка со знаком плюс и порывистый ветер, который трепал белокурые пряди Яны, выбившиеся из ее длинной косы.

«Пиздец, какая же она красивая», — на автопилоте пронеслось у меня в голове.

Каждый чертов раз, как я ее видел, эта мысль била меня наотмашь. В первую нашу встречу, когда Золотова, словно царица Египетская ворвалась в гостиную моей квартиры на той самой вписке. И в последнюю — когда я выбросил ее полуголую на лестничную площадку.

Так стоп! Хватит...

Пора уезжать. Вот сейчас я заведу двигатель и выжму педаль газа в пол, а затем уеду жить свою расчудесную жизнь на полную катушку, забывая, что когда-то меня смачно перекрутила в мясорубке одна мстительная ведьма.

Ну давай же, черт тебя дери!

Вот только время шло, а я все смотрел, как удаляется от меня хрупкий силуэт, затянутый в черное пальто. Но за секунду, прежде чем Яне скрыться за поворотом, я все же выматерился крепко, а затем рванул ручку двери и торопливо вывалился на улицу.

И припустил скорей за ней, низко на глаза надвигая капюшон худи и натягивая на половину лица бафф-шарф, чтобы полностью себя обезличить, оставляя в зоне видимости лишь глаза. Не анализировал свои действия, не пытался понять, зачем я все это творю — просто пёр, как танк, потому что почему-то не мог уже иначе.

А всего через несколько минут уже тенью следовал по ее пятам, залипая невообразимо на длинных, стройных ногах, затянутых в черные джинсы.

Я видел, что ей было холодно.

А сам ярким факелом горел.

И даже не заметил, как спустя пару десятков метров мы вместе — она впереди, я чуть позади нее — оказались в метро. Спустились на эскалаторе в вестибюль. Зашли в разные двери одного и того же вагона. Яна села на свободное место. Я, испытывая мазохистский кайф, почти сразу же навис над ней и бессовестным образом впивался глазами в ее переписку.