Не очень, когда самую красивую девочку группы, белокурого ангелочка Свету Березкину, мальчишки потащили в туалет и стянули с нее трусы, чтобы как следует рассмотреть – во всех ли местах она настолько же притягательна? Света потом отчаянно рыдала, а мальчишки, потеряв к ней всякий интерес, обсуждали увиденное. И пришли к выводу, что Березкина – то, что надо. Сам я в насилии не участвовал, но с согруппниками был согласен. «С Березкиной я бы мог обняться голышом, – думал я».

Впрочем, Света недолго оставалась первой красавицей детского сада. Однажды детей попросили принести анализы кала – «на яйцеглист». И сразу выявилось два «сифака». Так называли тех, у кого в анализах обнаружили яйца глистов. И, увы, Света Березкина была среди зараженных. Другим несчастным, в чьём организме жили глисты, поглощая за него манную кашу и компот, был всегда грустный и очень скромный мальчик по имени Дима. Он откровенно убивался из-за того, что согласился принести спичечный коробок с какашками. Но попробовал бы он его не принести! Тоталитарное государство – ничто в сравнении с советским детским садом. Точнее говоря, любое учебное и дошкольное заведение – модель государства в миниатюре.

Зачем воспитатели растрепали всей группе о тех, кто не прошел тест на отсутствие гельминтов или аскарид, для меня остается загадкой. Возможно, они просто не думали, что эта информация как-то повлияет на психологический климат детского коллектива. Что ж, они как всегда сильно заблуждались. «Сифаки» моментально стали отверженными. С ними никто не хотел общаться. И на прогулке они печально стояли в сторонке, понимая, что в животах у них поселились мерзкие черви – а значит, они больше не имеют права быть частью сообщества, чистого от паразитов.

Я с детства отличался излишней любознательностью. И, пока никто не видел, допрашивал Диму с пристрастием, желая узнать, откуда у него взялись глисты.

– Может, ты землю ел? – спрашивал я.

Дима с тихой грустью, глядя в пол, мотал головой.

– А может, у тебя дома кошка есть – и ты с ней целовался? – Познания я почерпнул у воспитательницы. Она в подробностях рассказала всем, показывая пальцем на «сифаков», почему у нормального ребенка могут возникнуть такие страшные проблемы.

– У меня нет кошки, – говорил Дима с такой убийственной интонацией, словно только домашний питомец мог спасти его от страшной тоски и разъедающего душу одиночества.

«Но откуда-то они же появились», – недоумевал я.

– Марь Иванна, – я тянул воспитательницу за рукав халата.

– Да, Степа…

– А может, глисты родились прямо в нем, в Диме?

Марь Иванна уставилась на меня с недоумением. Видимо, такая идея никогда не приходила ей в голову.

– Может быть, – сказала она строго.

И этим идиотским «может быть» на долгие годы поселила во мне страх. Я понимал: что бы я ни делал, как бы ни старался мыть руки и избегать контакта с кошками, в любой момент я могу стать «сифаком». Потому что моя теория о паразитах (это подтвердила сама Марь Иванна!) предполагает их самозарождение и дальнейшее распространение из моего тела на другие живые организмы. «Если у меня в животе будут жить глисты, – думал я, – должен ли я буду уйти от родителей и из детского сада, чтобы все они не заразились?» И твердо решил, поразмыслив, что никуда уходить не буду, но буду тщательно скрывать свою проблему. Та же Марь Иванна сказала, что с глистами жить можно, правда, будешь очень худой.

– Вот ты пьешь, к примеру, кефир, ешь булочку… а так за тебя булочку будет съедать глист, – доступно объяснила она.

«Ничего, – думал я, – пусть все похудеют. Им не помешает. Особенно Роме Прохорову». Рома Прохоров, и правда, был очень толстым мальчиком. Настолько, что через некоторое время его забрали из детского сада, чтобы воспитывать дома.