– А с тобой мы еще поговорим, – Рыжий погрозил Камышину кулаком. Володька ничего не ответил. Только губы сжал в тонкую линию – все же волновался, знал, что с рук ему это не сойдет.

– Ну вот, – сказал я расстроено, – опять ты нарвался.

На самом деле, я ощущал досаду на себя – оттого, что струсил…

Со скрипачом мы потом, когда Камышина уже не стало, случайно встретились в кассах кинотеатра в его районе – и разговорились. Оказалось, он отлично помнит тот день. После случая со скрипкой родители наконец решили перевести его в другую музыкальную школу, подальше от хулиганов. Когда я рассказывал ему, что произошло с Володькой, он от ужаса стал бледным, как крашеная известью стена.

– Как ты там живешь? – проговорил он.

– А у вас что тут, лучше что ли? – возразил я.

Он вздохнул. И поведал, что дяде дали условный срок. Хотя могли и посадить.

– Твой дядя – молодец, – сказал я. – Хоть кто-то нашелся, чтобы им врезать…

Мы делали рогатки сначала из дерева и жгута, а потом из проволоки и тонкой вьетнамской резинки. Мой новый папа – замечательный мягкий и образованный человек – боролся с моим пристрастием к стрелковому оружию весьма своеобразно. Он не проводил со мной воспитательные беседы, не старался меня в чем-то убедить, рогатки просто исчезали из моей комнаты.

– Черт возьми! – кричал я, перерывая вещи. – Она же здесь лежала! Куда она могла деться?!

– Понятия не имею, – отвечал папа, поправляя очки. – Ты уверен, что сюда ее положил?..

Через многие годы, он сознался, что выкидывал рогатки. Тогда же я был убежден, что в их исчезновении сокрыта какая-то тайна, и меня преследует злой рок.

Из проволочных рогаток стреляли «пульками» – их делали тоже из гнутой проволоки.

В доме возле школы жил одноглазый мальчик лет десяти. Излюбленным развлечением членов Банды было поджидать его под балконом. Они очень надеялись выбить ему «пулькой» оставшийся глаз. Но расстояние было слишком велико – так что их надежды так и не оправдались. А потом паренек, кажется, куда-то переехал.

Мы устраивали настоящую рогаточную войну в заброшенном детском саду. Я обожал эти полувоенные игрища. «Пульки» летали со свистом, и разили врага, как настоящие пули. От их попадания даже оставались следы – синяки и ссадины. Они не сильно меня волновали. До тех пор, пока однажды «пулька» не влетела и мне прямо в левый глаз. Пару дней я совсем ничего не видел. Радужка стала красной. На лице появился громадный черный синяк. Травматолог, осмотрев глаз, сказал, что ничего страшного – зрение восстановится. И посоветовал родителям тщательнее следить за ребенком.

С присущей ему серьезностью, несмотря на очень молодой возраст, папа взялся за дело. Он решил, что недавно усыновленного отпрыска надо отдать в спортивную секцию – чтобы не болтался без дела.

– Но мне же всего шесть лет! – возмутился я. – Я гулять хочу.

– Это хорошо, что шесть лет, это отличный возраст для того, чтобы начать спортивную карьеру, – сказал папа.

Его выбор пал на секцию дзюдо. Прежде всего, потому, что она находилась недалеко от дома. И еще потому, что тренером там был его институтский друг.

Я оказался в секции самым маленьким. Каждый день перед началом занятий тренер проверял у воспитанников дневники.

– Два, Петров, – говорил он печально и кивал на дверь, – вперед, исправлять двойку, завтра придешь.

– Ну, Иван Харитоныч…

– Давай без «ну», ты знаешь правила.

Почему-то дзюдо занимались одни только двоечники. Мне юные спортсмены отчаянно завидовали, потому что в школу я пока не ходил, и дневника у меня не было.

Я так увлекся спортом, что даже дома отрабатывал приемы и падения. Забирался на диван и грохотом рушился на пол. Умение падать без травм – было одним из основных навыков дзюдоиста.